Интервью с руководителем производственно-технологического департамента ВГТРК Александром Афанасьевым (ТКТ №07/675 2016)
– Где и в какой семье Вы родились? Кто Ваши родители?
Моя мама – учитель химии, директор школы, папа – главный инженер совхоза. Родился я в Ставропольском крае. Там же в 6 лет пошел в школу, но закончил ее уже в одной из деревень Краснодарского края. Во время учебы в старших классах параллельно учился в заочной школе при МФТИ.
– А что было после школы?
По окончании школы я поступил в МИФИ. Раньше этот вуз называли Московский Институт Боеприпасов, он создавался для подготовки специалистов ядерного вооружения. Я поступил на факультет экспериментальной физики.
– Серьезный институт…
Да, все студенты-первокурсники были достаточно хорошо подготовлены, многие являлись выпускниками физико-математических спецшкол. Более того, часть из них еще в школе прошли первый курс институтской программы. Я безумно благодарен судьбе и сложившимся обстоятельствам, что учился именно в этом вузе. МИФИ очень грамотно «учил учиться».
В жизни важна база знаний, и нас учили не столько математике, физике, химии, сколько культуре математики, физики, химии.
Мой одногруппник Сергей Пархоменко – насколько я знаю, единственный из нашего выпуска, кто в настоящее время продолжает заниматься наукой, работает в институте теоретической физики имени Ландау, преподает в физтехе, занимается теорией струн. Он настолько продвинут, что из его статей я понимаю только предлоги, но для поддержания себя в тонусе читаю их на регулярной основе.
Дипломную работу я около года готовил в Арзамасе-16 (в настоящее время Саров) во Всесоюзном Научно-Исследовательском Институте Экспериментальной Физики (ВНИИЭФ, в настоящее время РФЯЦ-ВНИИЭФ), а после защиты диплома переехал туда жить.
– После Москвы снова в провинцию?
Возможность остаться в институте была. Но заведующий кафедрой порекомендовал именно ВНИИЭФ. Там у меня, молодого специалиста, было значительно больше ресурсов, чем в лаборатории в Москве. Тема моих исследований требовала огромной экспериментальной работы, а ВНИИЭФ давал все возможности ее проводить.
– О «ящиках» ходили легенды, как об островах утопии. А Арзамас-16 тоже из этой категории?
В Арзамасе существовали все условия для жизни и работы: например, сразу после распределения молодые специалисты получали квартиру.
Чем больше ты работал, тем больше получал надбавок и премий, оставаясь при этом в той же самой должности. Ни у кого не вызывало вопросов, почему человек получает больше, так как было видно, кто и как работает.
У Стругацких есть такая фраза: «Если вы хотите разрушить цивилизацию – сделайте зарплату ученых зависимой от занимаемой должности».
Стоит отметить, что в Арзамасе-16 научные работники были избавлены от административной работы. Ведь известно, что чем дальше двигаешься по карьерной лестнице, тем больше приходится заниматься канцелярщиной, несмотря на то, что основное призвание ученого – это все-таки наука.
Мне очень повезло, что во ВНИИЭФ я увидел достаточно отработанный наукоемкий механизм и его организацию, которая позволяет ученым заниматься только наукой. Подобную структуру процессов теперь я пытаюсь внедрить и здесь, на телевидении.
В общем, замечательный город, жить и работать в нем – одно удовольствие.
– Защищали кандидатскую?
Не успел. Я сдал кандидатский минимум, написал работу, но началась перестройка, и процесс остановился.
Финансирование научных работ стало стремительно уменьшаться, не было средств и материалов для экспериментов. Я был довольно молод, 25–26 лет, и очень сильно переживал по этому поводу. Работы стало намного меньше. Народ начал разъезжаться…
Затем товарищ по ВТО пригласил меня в Москву. ВТО – это Восьмое Творческое Объединение (честно говоря, не помню почему оно восьмое, других не было), существовавшее в те годы в МИФИ, что-то типа студенческого театра, где в студенческие годы я принимал активное участие.
В Арзамасе мы с друзьями – выпускниками МИФИ – организовали его «филиал», готовили в Доме Ученых ежегодные первоапрельские Дни Смеха, на которые пытался попасть буквально весь город.
Это сейчас, хоть город и остается закрытым, туда постоянно стали приезжать с концертами известные актеры и певцы. А в те годы режим был очень строгим, и жителям приходилось самим себя развлекать. В том же Доме Ученых, помимо нашего Клуба сатиры и юмора, существовали (и существуют до сих пор) Клубы любителей живописи, классической музыки, цветоводов, английского и т. д.
Вместе с перестройкой начал возрождаться КВН, и мы выезжали на игры в составе команды МИФИ.
С переездом в Москву хобби постепенно превращалось в основное занятие. Сначала я занимался продюсированием. А во время сотрудничества с группой компаний «Видео Интернешнл» стал сам что-то изобретать: хромакейную студию, монтажную систему на основе платы Perception, потому что Avid тогда стоил очень дорого. И надо сказать, технологические процессы стали увлекать меня намного сильнее творческих.
В компании, занимающейся производством компьютерной графики, мне дали возможность эксперимента с практическим выходом: получилась хромакейная студия, где я использовал световозвращающую пленку для дорожных знаков, чтобы получить идеальный зональный цвет.
Начали с того, что модернизировали процесс производства классической кукольной анимации: снимали не по общепринятой схеме, а на хромакее, а потом подкладывали фон и монтировали. В результате серию длительностью 26 минут производили за неделю, а не за месяц или год! Для 1995 года это было в новинку.
– А как началась карьера уже на телевидении?
Мы тесно сотрудничали с телеканалом «РТР», и в 1998 году меня пригласили туда на работу заместителем Анны Марковны Кривошеевой, технического директора канала. Тогда же произошло мое знакомство с Иваном Дыховичным, который был главным режиссером канала «Россия» и к которому можно было запросто подойти, что-то предложить – и через некоторое время предложенная технология уже использовалась в творческом процессе. Это было очень продуктивное и счастливое время, когда технология находила реализацию в творческом процессе.
Тогда же я познакомился с оператором Вадимом Ивановичем Юсовым. По его просьбе я построил для ВГИКа маленькую цифровую студию и написал несложную, как мне казалось, программу курса «Цифровые технологии в кинопроизводстве», после чего меня вызвал ректор и сказал, что я, видимо, перепутал вуз и написал ее для студентов МИФИ.
Может быть… Но, на мой взгляд, оператор все-таки должен знать досконально следующие понятия: цифровая температура с точки зрения физики процесса, алгоритмы сжатия видеоизображения и т. д.
У оператора, помимо творческого начала, с моей точки зрения, должна быть твердая физическая база.
Как, например, у того же Юсова. Мы много общались с Вадимом Ивановичем, и он рассказывал, как в течение года изготавливал эксцентрик для управления фокусным расстоянием на объективе, чтобы при движении тележки с камерой оно менялось таким образом, чтобы размер человека в кадре оставался неизменным, а панорама за ним менялась. Этот кадр из фильма «Черный монах» стал хрестоматийным и известным во всем мире.
Сейчас это легко воплотить в жизнь, но в те времена… Фактически он сделал это напильником…
– Вы здесь уже 17 лет?
Да. Я работаю в ВГТРК с 1999 года. Сначала канал «Россия», затем в 2003 году – телеканал «Спорт», там все пришлось начинать с чистого листа. С нуля также была создана производственная база телеканала «Москва-24».
В 2008 году мы построили на Шаболовке первый в стране продакшн-комплекс в формате HD. Мне кажется, это очень символично… Ведь в этих стенах впервые было осуществлено цветное вещание…
С приходом в ВГТРК Алексея Владимировича Земского я стал отвечать за технологию производства телеканалов «Россия-1», «Россия-2», «Культура», «Москва-24».
Появилась возможность для оптимального соединения всех московских производственных площадок.
Было очевидно, что технология производства каждого из каналов требовала своей специализации. Тем не менее, производственная база холдинга должна иметь некие общие принципы, основы. Логичным шагом стало строительство единого эфирного комплекса, который мы сейчас и запускаем. Вот таким образом все и развивается.
– Как сложилась личная жизнь?
В Арзамас-16 на диплом я уезжал уже с супругой. Она тоже окончила МИФИ – по специальности «Прикладная математика». Там же в 1990 году родились наши сыновья-двойняшки. Это был сложный период – в закрытом городе, практически без помощи родственников, которых пускали в город раз в год на 1 месяц, но мы справились.
Сыновья не пошли, как мы с женой, в науку, а окончили ВГИК. Павел – режиссер-документалист, Алексей занимается производством в кино и на телевидении.
– А чем занимается Ваша прекрасная половина?
С переездом в Москву Елена «ушла» в кино. В частности, с Иваном Дыховичным она работала режиссером монтажа фильмов «Копейка», «Вдох/выдох», «Европа-Азия». Сегодня Елена – уже член Европейской киноакадемии. Я сопровождаю ее на международных фестивалях как муж миссис Афанасьевой.
