Наталья Синдеева, генеральный директор медиахолдинга «Дождь»
– Как это не парадоксально, но именно Ваш канал на фоне остальных телекомпаний оказался в лучшем положении. «Дождь» так тщательно «убивали», что Вы научились жить в суровейших условиях, диверсифицировали источники доходов и у Вас совсем нет государственного финансирования, как части бюджета. Какая сейчас у Вас ситуация?
– Ситуация на самом деле у нас сложная. Такая же, как и у всех, и она только хуже становится. Потому что несмотря на то, что наша выручка на 60% – это доход от подписки, процентов условно на 20 – от рекламы. Если дистрибуция не падает, она стабильна, но там особо нет роста, то реклама фактически падает почти до нуля. И 20% – это в рамках бюджета серьезный сегмент. Потому что мы все время живем, как говорится, тютелька в тютельку. И для нас потеря даже 20% означает уже серьезный минус.
– Для новостных медиа неординарные события и, уж тем более, кризисы – время максимального внимания аудитории. Ваше время.
– С одной стороны, интерес к нам сейчас сильно вырастает, потому что мы увеличили количество прямых эфиров. Мы рассказываем о том, что происходит. Мы являемся этим окном в мир, в реальный мир того, что происходит за окном. И мы усилили свою работу сейчас. Люди работают сейчас больше, и даже учитывая, что всего 20% работают из офиса, остальные дистанционно, объективно мы больше производим контента. Но подписчики тоже люди, которые теряют работу, теряют бизнесы, и это все происходит на наших глазах и очень быстро. И если раньше у нас в основном покупали годовые подписки, то сейчас люди, мы видим, переходят на месячные подписки. Для нас это тоже падение по выручке. И вот мы сегодня как раз сидели, обсуждали, что делать? Сокращать людей мы не можем, у нас их нет лишних, а значит скорее всего нужно будет сокращать зарплаты, ну хоть на сколько-то, потому что ситуация становится только хуже. Поэтому мы тоже находимся в сложной ситуации.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Если 80% смогли вывести на удаленную работу, то не говорит ли это о том, что после окончания кризиса можно будет поменять модель, сократить, в том числе, расходы на содержание офиса. Может быть тех же самых сотрудников и дальше можно будет держать удаленно? То есть фактически отрабатывается новая модель существования.
– Мы об этом думаем, но мы сделали несколько выводов. То есть, с одной стороны, часть сотрудников реально могут работать дистанционно, не в ущерб ни качеству, ни работе. Это возможно. Единственное, что мы поняли, что у нас практически некого сокращать. То есть можно сократить людей на уровне помощников. И помощница есть только у меня. Возможно, с учетом перестройки такой работы на дистанционную, какой-то кусок большой возможно будет сэкономить на другом помещении, то есть найти меньшее помещение и туда сесть. Но проблема в том, что для того, чтобы нам сесть в меньшее помещение, а это телеканал, это студия, это производство, это всегда дополнительные расходы. То есть это не офис, где можно просто снять меньшее помещение, перевезти компьютеры и все. Поэтому, когда начнем считать, сколько мы сэкономим на офисе и сколько потратим на этот переезд, то вот в этот момент опять же мы сможем оценить – экономика есть в этом, или нет?
– Тогда, наверное, единственный выход – это Вам делать какой-то медиа-хаус и сдавать в субаренду помещение. Чтобы получить дополнительные доходы.
– Да. Сейчас мы внимательно смотрим на эту ситуацию, и думаем об этом.
– Ваши сотрудники работают сейчас просто на 100%. Аналитическая программа, одна, вторая, – из дома. Оказывается, что это работает.
– Да, ребята большие молодцы, это правда.
– 20% процентов сотрудников работает в офисе. А кто эти сотрудники?
– В основном – журналисты, редакторы, шеф-редакторы, выпускающие, продюсеры, те, кто производит эфир. Ну и технические люди, которые необходимы, – операторы, инженеры, режиссеры.
– А из удаленных?
– На “удаленке” весь бэк-офис, весь IT-отдел, вся бухгалтерия, отдел продаж.
– Выпуск невозможно удаленно наладить, через облако?
– Теоретически можно. А смысл какой? Сейчас в офисе людей мало, все стараются, во всяком случае, держать безопасное расстояние, маски носить, и все остальное. Если вдруг нам не дадут ходить на работу, у нас есть план В, как решать из дома все это дело. Понятно, что все это в урезанном виде. Такой сценарий у нас есть. Но это очень сложно. Как верстка дня строится? Люди приходят с утра, собирают день, из чего должен состоять, какие гости, какие спикеры, какие эксперты. В процессе что-то слетает, отказывается кто-то например. Понимаете, это делать дистанционно конечно можно, но это просто очень тяжело. И никакой экономии нет. Мы же все равно от помещения не можем отказаться.
– Как изменится телевизионно-вещательная индустрия после кризиса?
– Я думаю, что рекламный рынок не скоро восстановится. Это же не просто такой кризис экономический, в который мы все попали. Из этого кризиса большое количество компаний не выйдет. Они просто умрут. Это значит потеря работы, это значит потеря бизнесов. Мы видим уже сейчас как сокращаются рекламные бюджеты. А когда мы выйдем из этого кризиса, то даже те компании, которые сохранились, им нужно будет как-то наверстывать все те убытки, которые они получили за это время. Понимаете, им точно будет не особо до рекламы. Поэтому, с точки зрения рекламного рынка, я думаю, это все еще не скоро восстановится. А с точки зрения опять-таки людей – большое количество окажется безработными, или при сокращенных зарплатах. А это значит, что их потребительская способность тоже упадет. Это уже замкнутый круг. Компаниям надо, чтобы выйти из кризиса, чтобы люди вернулись к потреблению. А к потреблению невозможно выйти, потому что денег нет.
– И как на вещательные компании, на телекомпании все это повлияет? Закончится ли история бесконечного содержания каналов мультиплексов?
– Мы же прекрасно понимаем, что у нас государство не экономит на оборонке и не экономит на своих СМИ. Вообще еще ни разу не сэкономили. И всех их поддерживает: и бюджет Russia Today растет, и Первого канала, и ВГТРК. СМИ государство воспринимает как серьезное оружие в своей работе. Поэтому государственные СМИ будут поддерживаться, я уверена.
– А что будет с частными?
– Частные будут стараться выживать. Наверняка сократятся закупки. Я так понимаю, что они уже сейчас сокращаются.
– Вы имеете в виду закупки контента?
– Да.
– Какие должны прийти технологические решения под влиянием кризиса?
– Сложно говорить. Потому что и так уже технологии сейчас позволяют многое. Обратите внимание, какое количество сейчас контента. Кстати, это тоже одна из проблем для нас, как СМИ, у которого большая инфраструктура. Потому что сейчас любой человек, сидящий на карантине, становится ведущим, блогером, журналистом. Все берут интервью, все делают стриминги в Instagram, стриминги в YouTube и так далее. И это, с одной стороны, очень круто, потому что это невероятный расцвет, как бы свободная среда, и это здорово. Но, с другой стороны, конечно, условно нам, всем, у кого есть структура, которая должна поддерживаться, с большим количеством людей, конечно, все это очень сильно усложняет жизнь. Потому что конкуренция идет за внимание людей, за количество минут, проведенных у экрана. И пробиться через это внимание, учитывая, что ты еще же работаешь по подписке, в общем-то, – это большая задача.
Технологические прорывы? Ну появятся другие телефоны, наверное. Экраны другие, но в любом случае будет передача сигнала куда-то, и это куда-то просто может измениться. Сейчас мы смотрим это в телефоне или в ноутбуке, или в телевизоре. Хотя телевизор становится уже тоже просто еще одним экраном. И мы там смотрим и YouTube, и стримы, и все что угодно. Что-то еще может изменится, но кардинально все равно нужно будет бороться за внимание аудитории.
