Интервью с исполнительным директором “Витрины ТВ” Сергеем Сторожевым. Опубликовано в TKT 07 (723) 2020.
– В какой семье Вы родились, кто Ваши родители?
– Я родился в 1972-м году, в семье инженеров: папа занимался станками с ЧПУ, работал на военном заводе, мама занималась автоматизацией советского общепита.
– То есть, никто с телевидением не был связан вообще?
– Нет, не связан.
– Когда Вы учились в школе, в каком возрасте у Вас проявились склонности к технике?
Во-первых, папа приносил домой с завода радиодетали, и мы с ним вместе паяли какие-то схемы, но меня схемотехника не увлекла. Я умел это все делать, но мне это было неинтересно. В 8-м классе у нас появились в школе компьютеры, я не помню, как они назывались: это были советские, очень древние машины, в которых не было даже флоппи-дисков – нужно было программу вводить в память, а затем выполнять. После выключения компьютера она исчезала, и нужно было заново все вводить. И меня это очень сильно впечатлило, тогда я загорелся желанием заниматься компьютерами.
– После окончания школы что было?
– В 10-м классе у меня была серьезная дилемма: идти ли на мехмат в Саратовский государственный университет, либо заняться хореографией, стать танцором. Я серьезно думал и решил, что я пойду на мехмат.
– Что значит стать танцором, Вы занимались в хореографическом училище?
– Нет, я не занимался в хореографическом училище, но думал: пойти ли мне в хореографическое училище, или все-таки выбрать прикладную математику в университете. Я 4 года до этого занимался в ансамбле народного танца, и там был на главных ролях, и это тоже мне было интересно, приносило большое удовольствие, было здорово.
– А почему Вы решили из творчества пойти в науку?
– У меня не было дилеммы: выбрать творчество или науку, я завоевывал медали на математических олимпиадах, на уровне школы у меня были первые места, я был одним из сильных учеников по математике. Поэтому, не было так, что я решил из одной области перейти в другую, это просто развивалось параллельно, и когда встал выбор между одним и другим, мне пришлось серьезно задуматься. Почему я выбрал математику, техническую часть – на самом деле, все решил случай – девочка, которая мне нравилась, решила пойти на мехмат.
– Понятно, не жалеете?
– Нет, конечно.
– Какой факультет выбрали?
– Я пошел на механико-математический факультет в Саратовский государственный университет, специальность – прикладная математика.
– Тогда, в 90-м году уже не брали в армию, правильно я понимаю?
– Нет, это был 89-й год, в армию тогда еще брали, но у нас была военная кафедра, и это была еще одна из причин: почему я пошел на мехмат, а не в культпросветучилище, там как раз брали. В принципе, из культпросветучилища в армию отправляли не в Афганистан, который тогда был еще в полный рост, брали в ансамбль народного танца –в общем, мне не светила какая-то серьезная опасность.
– Как проходила Ваша учеба в университете?
– Несмотря на то, что по жизни я предпочел заниматься математикой, интерес к танцам, и к тому времени уже к театру, не оставил, и поэтому учился не очень хорошо. Поскольку это была новая, свободная студенческая жизнь, я большую часть времени продолжал заниматься на любительском уровне профессиональными танцами и театром. Поэтому учился, скажем так, удовлетворительно, исключительно по своей собственной лености и потому, что приоритеты расставил неправильно. Но, тем не менее, диплом я защитил на пятерку, хотя, оценки были разные. Я не придавал особого значения учебе, о чем сейчас, конечно, жалею.
– А почему сейчас жалеете?
– Упустил возможность получить ценные знания. Все, что касалось программирования, меня увлекало, по этим предметам у меня всегда все получалось. Но, например, очень жалею, что плохо учил статистику и теорию вероятности: у меня был «трояк», и тогда мне казалось численные методы – это важно, математический анализ – важно, а статистика – непонятно зачем. В общем, я тогда был детерминистом и считал, что статистика это так себе, псевдонаука. Хотя сейчас понимаю, что, на самом деле, все оказалось наоборот.
– Какая была первая работа?
– После окончания университета, или вообще?
– Нет, вообще.
– В 14 лет я пошел работать на завод, собирал электронные телефонные станции. Это была летняя подработка.
– А во время учебы Вы работали или нет?
– Учебы в университете? Я работал сторожем в поликлинике, преподавал танцы детям, в том числе брэйк, и в конце, на 5-м курсе уже устроился по специальности – программистом. Это отдельная история, очень интересная: тогда в газетах объявлений о поисках программистов не было. Я просто шел по Саратову, по центральной улице, и заходил во все офисы подряд. Заглянул в офис банка, поднялся и спросил: не ищут ли они программистов. Секретарь мне сказала: «Зайдите в тот кабинет, там человек знает, ищем ли мы программистов». Я зашел, это оказался кабинет генерального директора банка, а это был бандитский банк, тогда я этого не знал, подошел к человеку и сказал, что ищу работу программистом, он позвонил по телефону, вызвал руководителя IT-отдела и обратился к нему: «Вот мальчик, он хочет быть программистом». И почему-то начальник IT-отдела воспринял это как приказ, вообще ничего не спрашивал, просто взял. Я там проработал, наверное, полгода, точнее говоря, учился, потому, что не знал всего, что им требовалось. А потом, по окончании из Саратова уехал в Питер, поэтому никакой пользы этому банку я, как программист, не принес, по большому счету.
– Но зато получили прикладные знания.
– Да, разумеется.
– А почему Вы в Питер уехали, как это получилось?
– В Питер уехал потому, что театральный коллектив, в котором я в тот момент занимался, а это был 94-й год, решил, что в северной столице очень круто, и надо туда поехать после окончания. Мы все были приблизительно одногодками и все решили поехать жить в Питер: тогда он воспринимался, как город свободы. До переезда мы не знали, что там бандитизм и все такое. Конечно, простых людей это не касалось – не могу сказать, что я сам сталкивался с этим.
– Просто купили билет и приехали в Питер на голое место?
Было бы здорово, если бы так, но, на самом деле, еще хуже. Я тогда первый раз женился, и у супруги была квартира в Саратове, в центре города – она взяла ее и поменяла на пригородное жилье под Питером. Мало того, что мы поехали в Питер, так еще и квартиру махнули. Это было спонтанное решение, сейчас я думаю, что она об этом жалеет, но, с другой стороны, не знаю, как бы сложилась наша судьба. Тем не менее, мы поменяли жилье, приехали и стали там жить.
– А кем Вы работали?
– Для начала я нашел работу: как и в Саратове, вышел на Невский и пошел по всем офисам. И в одном из офисов компании, которая занималась подвесными потолками, меня взяли программистом по расчету комплектующих: нужно было вносить размеры комнаты, и система выдавала, сколько нужно каких деталей для того, чтобы смонтировать потолок. Там проработал не очень долго, потому, что это была временная сдельная работа, а уже потом друзья помогли мне устроиться мороженщиком, которым я проработал 2 года.
– Да, интересная карьера у Вас. Что последовало дальше?
– А потом я нашел работу сменного IT-инженера. Устроился в торговый центр, который недалеко от моего дома, и там обслуживал компьютеры, сети и занимался именно системным администрированием.
– И как долго Вы прожили в Питере?
– 9 лет, и там я два года был системным администратором, потом уже работал в компании, которая обслуживала много предприятий: поездил по всему городу и фактически добывал деньги сам: то есть, приезжал на предприятие, договаривался на какие-то работы, ну, и часть денег отдавал своему руководителю, который обеспечивал меня клиентами. На дворе как раз стоял 98-й год, и были такие моменты, когда я выходил с утра и понимал, что домой надо обязательно вернуться с деньгами.
У меня уже к тому моменту был двухлетний ребенок, и это было прямо очень серьезно и критично. Потом я нашел работу программистом, это была русская аутсорсинговая компания, которая работала на американцев и разрабатывала для американского рынка систему для обучения – как бы сейчас у нас назвали, электронный журнал, электронные классы, электронные учебники. Мы это все делали на Macromedia Flash, а я занимался бэкендом на Java. А дальше я переехал в Москву и сразу же устроился работать программистом.
– А в Москву Вы переехали один, или с семьей?
– Да, мы переехали с семьей.
– А что было с питерским жильем?
– Квартиру мы продали за небольшие деньги.
– То есть, Вы переехали в Москву и все с нуля начали, в очередной раз?
– Да.
– Фактически с маленьким ребенком на руках?
– К тому времени ребенку уже было 7 лет, мы его в Москве отдали в школу.
– Ну, 7 лет – это еще не взрослый человек.
– Нет, не взрослый. На самом деле, нас ожидала еще одна сложность: устроить ребенка в школу в Москве, это была целая операция. Для начала мы определились с районом, где мы хотим жить, по деньгам, по стоимости за жилье, потом в этом районе мы нашли школу, в которую хотели бы отдать ребенка, по отзывам – тогда уже были форумы в интернете, определились со школой. А когда я в нее позвонил, мне перечислили 10 домов, из которых в нее берут, и я подбирал жилье именно в них. Далее мы договорились с арендодателем, что нам выпишут, по-моему, на год, свидетельство о временной регистрации, и только тогда ребенка в эту школу зачислили.
– Вы знаете, что американцы так делают? Выбирают школу, после этого ищут под школу жилье, потому, что все сильно напрямую зависит.
– Да, в общем, мы поступили также.
– А когда приехали в Москву, то с чего начинали?
– Я работал программистом в аутсорсинговой компании, и там было очень много проектов. Начинал я ведущим разработчиком и закончил IT-директором. Прошел через все стадии: был и тим-лидером, и project-менеджером…
– Почему ушли?
– Потому что я проработал там 5 лет, в какой-то момент мне стало это не очень интересно, и меня позвали в HeadHunter.
– Чем Вы там занимались?
– Для меня это был крутой челлендж. Я развивал новые проекты, это был вертикальный поисковик вакансий, который потом запилили в Яндексе, ну, много где запилили. Тогда это был первый поисковик, и мы собирали вакансии со всех “работных” сайтов, я договаривался со всеми сайтами по поиску работы, чтобы интегрироваться, забирать с их сайтов вакансии и встраивать в вертикальный поиск. Там были неплохие решения, тогда я первый раз столкнулся с тем, что плохо не знать статистику!
Мы делали разные вещи, в том числе вводили определенную зарплату по рынку на ту или иную специальность, и можно было задавать поисковые запросы с нужными параметрами, ключевыми словами, и получать диапазон зарплат. При этом, с распределением, с выборкой по тому, сколько сейчас, на данный момент вакансий, по какой стоимости. Это была очень интересная штука, и многие ею пользовались.
В 2008 году грянул кризис, а у HeadHunter это был инвестиционный проект, и господин Мильнер, который сейчас известен тем, что инвестировал в Facebook, сказал, что все издержки надо срезать, и все проекты, в том числе и мой, закрыли. Меня уволили, с выходным пособием, после чего я пробыл без работы 3 недели.
А дальше меня позвали в Snob, где я занимался проектом Drimtim: мы делали социальную сеть.
– И как, Вы реализовали этот проект, или он был заброшен?
– Да, мы его реализовали, но, как и большинство социальных сетей, этот проект не выстрелил, и финансирование в конце концов прекратилось, то есть, вести проект без дополнительной монетизации не имело смысла. В итоге наш проект закрыли, и в середине 2010-го я ушел из «Сноба».
– И куда?
– Я пошел в контору, которая занималась стартапами – Fast Lane Ventures. Она и сейчас существует, но тогда она была просто на пике популярности и агрессивно набирала в проекты технических директоров, разработчиков, менеджеров стартапов, в общем, и там я работал на трех проектах.
Первый из них – «Купибонус», где я был техническим директором. Я не совпал с руководителем в понимании того, как должна строиться разработка стартапов. Он был из банковской сферы и руководствовался совершенно другими подходами как с точки зрения безопасности, так и с точки зрения построения процессов. В общем, он привык к гораздо большей бюрократизации, и я какое-то время тратил на это очень много времени, а потом решил, что это не для меня, и перешел в другой стартап этого холдинга – Upladder. Однако проект тоже не взлетел, потому что там предполагалось брать деньги за публикацию резюме. На сегодняшний день я, конечно, понимаю, почему не сошлась бизнес-модель: все зависит от того, что в дефиците. Если в дефиците резюме, то нужно брать деньги за вакансии, если в дефиците вакансии, то нужно брать деньги за резюме. А в тот момент как раз был бум на рынке у работодателей, и в общем, проект закрыли. И тогда я пошел в третий проект, который назывался Eventmag – это copycat проекта американской компании Eventbrite, которая помогает устраивать и монетизировать всевозможные мероприятия. Мы предоставляли инструменты по автоматизации, электронные билеты, прием денег, мы брали себе комиссию и остальные деньги передавали организаторам. Но и там бизнес-модель не взлетела: русские люди отказались, совершенно не хотели платить никакие налоги. Как инвестиционная компания, мы были обязаны быть белыми, должны были принимать деньги вчистую и брать 20% НДС с наших организаторов. И им, конечно, это не понравилось, они работали всерую. Так, к сожалению, Eventmag был продан Timepad, конечно, не по той цене, которую бы мы хотели.
Уже после этого проекта я пошел работать в ADV Web-enginering, был руководителем проектного офиса, но долго там не проработал – с Алексеем Персиановым мы не сработались. У нас тоже были разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо: все-таки разработка веб-сайтов на заказ предполагает достаточно большую степень хаоса, потому что проект внезапно прилетает, и вместе с тем, текучка большая. Тем более, я уже устал от стартапов, а там фактически постоянно какие-то новые проекты, в общем, перешел работать, как говорят, с темной на светлую сторону, в компанию iMind, которая занималась видео-конференц связью, в ней я проработал порядка полугода. Там оказалась ровно противоположная проблема: все было очень забюрократизировано, все решения упирались в учредителя, и это прям реально мешало жить, развиваться компании. Те задачи, которые я должен был делать, я с ними просто физически не справлялся, не мог их реализовать. С учредителем мы решили, что расстаемся, потому, что я не мог выполнить обязательства, которые на себя взял. Я ушел в никуда летом 2014-го, мне постоянно сыпались предложения, но я отказывался и решил месяц отдохнуть. И когда в сентябре вышел на рынок труда, предложений не было вообще, от слова «совсем».
– Это после Крыма?
– Да, я всячески пытался найти работу и никак не мог, был не трудоустроен 3 месяца, такого до этого я никак себе представить не мог. Это был сентябрь-октябрь-ноябрь, и я просто стал уже отчаиваться. В конце концов, я написал в FB, что ищу работу, и на меня вышла знакомая, с которой мы вместе когда-то работали в hh, и которая в этот момент возглавляла техническую службу дирекции вещания Первого канала. И у нее была задача сделать новый сайт для Первого канала. Я под эту роль подходил. Через полгода после моего прихода мой непосредственный руководитель сказал: «Первый я покидаю, ты встанешь на мое место». Мы запустили сайт, не без сложностей, как всегда это бывает, когда выполняются такие большие проекты, но, в общем и в целом, перезапуск прошел удачно. В результате я проработал почти 5 лет техническим директором Дирекции интернет-вещания Первого канала. И начиная с этого момента, я работаю на телевидении.
– А «Витрина ТВ» как появилась в Вашей жизни?
– Начнем с того, что Константин Львович был одним из инициаторов создания «Витрины», и есть легенда, что это его идея назвать площадку «Витрина ТВ», и мне, как техническому директору интернет-вещания поручили этот проект с технической точки зрения курировать и разрабатывать. Так что, я стоял у истоков проекта, и, возможно, Вы знаете, а возможно и нет, но технологии «Витрины» изначально базировались на технологиях Первого канала.
– Нет, не знал.
– Сейчас уже, конечно, проделан большой путь, – платформы достаточно сильно разошлись, но базово технологии все те же самые.
И когда через какое-то время я, поработав 5 лет на Первом канале понял, что хочу чего-то нового для себя, потому что, после того как, в 2018-м году состоялся Чемпионат мира по футболу, это был пик с технической точки зрения (мы держали 2,5 миллиона пользователей одновременно), в 2019-м году уже ничего такого не было, в 2020-м году был Чемпионат Европы, не в России, и не ожидалось никаких особенных или масштабных проектов.
В общем, пошла рутина, дальше стало не интересно, и я подумал, что надо искать другую работу. Меня пригласили в more.tv на должность директора по развитию. Но, как бывает во всех крупных холдингах, когда руководство совмещает должности, очень часто по близким направлениям, в какой-то момент меня попросили стать исполнительным директором «Витрины», сказав: «Ты тут все знаешь в техническом плане, нужно помочь людям с коммуникацией на рынке с вещателями и с операторами». Я согласился и стал исполнительным директором «Витрины ТВ».
– То есть, Ваши функции не только технические, но и менеджерские, правильно я понимаю?
– Конечно, да.
– Организационные, что в этой ситуации, наверное, самое сложное?
– Верно. Но, на самом деле, я могу сказать, что чисто технические аспекты мне уже не так интересны после Первого. Там было достаточно сложно технически интегрировать системы телевидения и интернета. Много чего было сделано интересного, и чисто техническая функция мне наскучила, сейчас меня больше захватывают бизнес-девелопмент и участие именно в организационных вещах. Я коммуницирую с людьми и вижу в этом свое дальнейшее развитие.
– Публика у вас еще та, я имею в виду тех, с кем вы коммуницируете. У каждого свои интересы, и каждый достаточно не простой.
– Да, безусловно, когда ты находишь общий язык с людьми, у которых противоположные интересы, нужно найти точки соприкосновения и пытаться выработать компромиссное решение, которое удовлетворит всех. Это сложно, но это интересно. И в этом аспекте с бизнесом, и с технической частью, которую я понимаю, мне достаточно просто.
– Что Вы считаете своим главным достижением в Вашей такой, честно скажу, очень непростой жизни?
– Главным достижением в своей жизни я считаю, конечно, своих детей. Это дочка от первого брака и сын от второго брака.
Дочери сейчас 25 лет, она заканчивает Карлов университет в Чехии, училась до этого в Высшей школе экономики – в общем, она замечательный человек, мне с ней очень интересно. Мы друзья, и я очень горжусь тем, что у меня вырос такой ребенок! Сыну сейчас 12, он интересуется программированием, мы с ним совместно изучаем язык программирования Python. Для меня он достаточно новый, так что сначала я готовлюсь к занятию, а потом уже занимаюсь с сыном.
