Интервью с управляющим директором TVC Solutions UAB (дочернее предприятие Broadcast Solutions Group) Рамунасом Дирмейкисом.
– Самый главный и интересный вопрос – как предприятие из небольшой страны смогло добиться таких результатов, построило международную сеть представительств, дочерних предприятий, работает на многих рынках?
– Думаю, как и во всех случаях, это долгая и кропотливая работа целеустремленных людей. Самый важный элемент – четыре наших учредителя, которые в 1996 году сделали компанию. Думаю, в основе успеха – их желание исполнить мечту, стремление заниматься любимым делом – системной интеграцией.
– Когда Вы пришли работать в TVC?
– В 2004 году.
– Какая была Ваша первая должность?
– Системный инженер.
– Какие основные изменения можете отметить за годы работы в TVC?
– Думаю, это кардинальные изменения. Но я не все время проработал в TVC. У меня был контракт с американской компанией AVID Technology.
В 2014 году я ушел из TVC, куда вернулся позже – в 2017 году. Представляете, я пришел инженером, а сейчас я руководитель компании, прошел всевозможные этапы профессионального роста и сейчас занимаю самую высокую должность. Много всего произошло в течение 14 лет. Как учредители, так и я целенаправленно работали в этой индустрии, я люблю в ней работать, и, естественно, это приносит свои плоды.
– А что было до TVC, как складывалась Ваша судьба? Из какой Вы семьи, когда родились?
– Я родился в Шяуляе в 1976 году, учился и работал всегда в Литве. Начал с малых лет работать в домохозяйстве своего прадеда. С детства был приучен тяжело трудиться, думаю, как и все люди того времени.
Моя семья ничем не отличалась – обычные люди среднего достатка. Мама занималась бухгалтерией. С отцом она развелась, когда мне было два года. Но все равно мне было, у кого учиться: я видел, как работает моя семья – мама и родственники. У нее было семь братьев и сестер. Как-то сложилось, что с малых лет я выделялся инженерным мышлением. Думаю, и в школе, и в университете это направление я выбрал из-за того, что мне нравились электроника и инженерия, и вообще решение таких задач меня захватывало. Я довольно долго жил в деревне, возился с тракторами, решал всякие хозяйственные вопросы. Думаю, это и предопределило выбор профессии, после долгих лет поисков себя и того, что мне нравится в жизни. Телевизионная индустрия попалась под руку случайно, но навсегда ко мне «прилипла».
– Вы сказали, что работали у своего прадеда. Чем он занимался?
– Он был заместителем руководителя колхоза. У него было свое домохозяйство, где я ему помогал. Все, что надо было делать, я делал: рубил деревья, косил сено, кормил скот. В то время не было таких понятий, как «не могу», «не хочу», и телефонов не было. С молодых ногтей я привык много работать – не так, как нынешнее поколение, и мне это очень помогло!
– После окончания школы какой Вы выбрали университет и почему?
– Я в то время увлекался инженерией и IT-системами и хотел поступить на IT в Каунасский технологический университет, но мне не хватило проходного балла, и я пошел в этот же университет, только на специализацию «Радиоэлектроника»: направления тесно были связаны. Недолго думая, я сделал выбор и был счастлив, что попал в престижный Каунасский технологический университет. Там я отучился три года, а потом все поменялось очень круто.
– Что произошло?
– Тогда как раз был 1997 год, и после распада Советского Союза в стране стало чуть легче, были сняты экономические санкции, нашелся способ уехать за рубеж.
Я уехал как студент на летние работы в Англию на 3-4 месяца. Мне там настолько понравилось, что я все сделал, чтобы получить студенческую визу. В Лондоне я работал и учился четыре года.
– Где в Лондоне Вы учились?
– В обычном колледже среднего уровня. Изучал бизнес-менеджмент, программирование, английский язык. Каждый год увлекался новыми предметами, притом я там еще работал, чтобы продержаться, потому что у моей семьи не было никаких средств содержать меня за рубежом и оплачивать учебу – это было немыслимо. На все это я должен был сам заработать.
– А кем Вы подрабатывали?
– Брался за любую работу: на стройках, подметал, посуду мыл, работал в барах. Это как раз помогло ценить умственную работу, потому что в то время я зарабатывал физическим трудом. Клубнику собирал на фермах. Работал везде, где мог это делать студент в 1997-2000 годах.
– Почему Вы не остались в 2000-м году в Англии, когда получили образование? Что произошло?
– Мне надоело жить за рубежом, надоела такая работа, соскучился по своей стране, по семье. Я почти четыре года провел там. Было практически невозможно получить работу в сфере бизнес-менеджмента или:IT: мы были из постсоветских стран, и там нам квалифицированную работу никто не давал. Я не хотел умолять их дать мне нормальную должность, да и жить за рубежом не хотелось!
Так я принял решение, что пора вернуться, и вернулся. Хотел закончить образование – еще оставался год доучиться на бакалавра в Каунасском университете. Я всегда стараюсь доводить начатое до конца, поэтому и вернулся в Литву, закончил университет, как и планировал. Потом еще на два года продлил учебу, но уже со стипендией в Ольборгском университете в Дании.
– А там на кого Вы учились?
– Там тоже была электроника, GPS-системы. Я получил степень магистра.
– На каком языке Вы получали образование?
– Я учился в Ольборге, на севере Дании. Там очень сильный университет, у меня была полностью оплачиваемая стипендия на магистра. И ей меня удостоили за то, что я очень хорошо закончил 4-й курс, плюс я лучше всех в вузе знал английский.
– Включая преподавателей?
– Включая преподавателей. Учеба в Ольборгском университете была только на английском языке. Хотя я не очень хотел жить за рубежом, потому что за плечами у меня уже были четыре года в Англии, но было интересно посмотреть, каково учиться в серьезном университете, потому что в уровень образования в Лондоне меня совсем не устроил.
– Когда Вы получили второе образование, то опять вернулись назад?
– Да, я четко знал, что в Дании не останусь. Предлагали работу, многие мои сокурсники из Литвы остались или хотели остаться, но я четко знал, что это не моя дорога, я хотел жить в Литве.
Все равно есть негативные факторы: во-первых, ты эмигрант и foreigner – что ты ни сделаешь, никогда не будешь своим, неважно, насколько ты хорош. Хотя в Дании условия гораздо легче, и люди в большей степени принимают тебя. В Лондоне, наоборот, все намного жестче. Не смотря на все, я вернулся в 2004 году и начал искать работу. Посмотрел, где знакомые работали в Шяуляе. И один из моих сокурсников работал как раз на TVC, он рассказал, чем занимается, мне это понравилось, и я решил попробовать. Так и началась моя карьера в TVC.
– То есть достаточно поздно, в 28 лет, Вы начали работать?
– Да. Я же говорю, просто искал, жил в Лондоне и в Дании, это как раз дало мне время созреть и понять, чего я хочу. Будучи в Англии, я понял, что не хочу физическим трудом заниматься, не хочу на стройках работать, хочу жить умственной, инженерной работой. Я к этому стремился и понемногу осуществил задуманное.
– Какие были Ваши первые проекты в TVC, чем Вы занимались? Как развивалась Ваша карьера в TVC? Все-таки человек пришел на должность инженера, а в результате стал директором. У Вас же международный холдинг?
– Все, кто понимает системную работу в broadcast, знают, что сразу ничего не сможешь делать – не важно, сколько ты учился, не важно, сколько образований есть, ты приходишь в нишевую индустрию с нишевыми продуктами, со специализированными решениями, и тебе нужно время, чтобы все это узнать, пощупать.
Первые полтора года я лично независимо ничем не занимался. Помогал всем, кому мог. Ездил на выставки, учился. Конечно, английский язык и тут очень сильно мне пригодился. Меня сразу начали посылать на переговоры, деловые встречи за рубежом. Мне это было легко, и это шло на пользу TVC, они хотели усилить международное направление. Знать русский язык – хорошо в постсоветских странах, но английский нужен уже для работы с американцами, англичанами, даже японцами. Потом я понемногу начал курировать проекты с литовским телевидением, латышским телевидением, с белорусским регионом начал работать. Больше я занимался звуковой частью, потом уже углубился в область IT. Понемногу я набрал квалификацию, стал руководителем проектов. Мне хотелось получить больше ответственности, и тем временем я начал отвечать за продажи. У меня это тоже неплохо получалось, и за мной закрепили белорусский рынок. Затем я стал руководителем проектов и уже управлял большой командой. В тот момент моя карьера ненадолго прервалась, потому что я ушел работать на американцев. Я очень хотел посмотреть на мир глазами производителя телевизионного оборудования и программного обеспечения. Потому что, будучи системным интегратором, ты знаешь, как работают клиенты и вендоры, но нюансы всегда остаются за ширмой, по ту сторону экрана. Мне повезло: меня приняли на работу, и там я извлек для себя много полезного.
– Вы сказали, что работали в AVID: на какую позицию, и в какой регион Вас пригласили?
– Да, в американской компании AVID, которая занимается звуком, видео и серверами, MAM-технологиями, системами хранения данных. Они хорошо представлены в наших регионах, и немало проектов, особенно в Украине, инсталлировано на базе решений AVID. Мне эта область была весьма близка, я довольно хорошо знал эту компанию, поэтому и решил перейти на сторону производителя. Тогда была открыта вакансия регионального менеджера во всех странах СНГ, кроме России. Я заведовал продажами в регионе от Белоруссии до Казахстана.
– Сами решили вернуться в TVC, или Вас позвали обратно?
– Меня позвали, но у меня за плечами было 10 лет жизни в TVC, не так легко уйти. К тому же, когда я стал работать в AVID Technology, TVC стало их клиентом. Я даже был руководителем аккаунта TVC. Поэтому все равно отношения были довольно тесные, и друзей много, здесь мы дружим семьями.
Так сложилось, что я был всегда в курсе жизни TVC. Естественно, мы общались как с работниками компании, так и с акционерами. Их тогда не устраивал менеджмент, потому что людей пригласили извне, без опыта в бродкасте. Наверное, их привлек мой опыт работы в американской компании, плюс явными достоинствами были обширный бэкграунд и навыки руководителя, директора по продажам. Наверное, это сыграло мне в плюс: они предложили, и я согласился. Потому что с 2014 года украинский регион не сильно развивался, накопилось большое напряжение. С командой AVID мы отлично расстались, и до сих пор я общаюсь со многими сотрудниками.
– Работая в AVID, физически Вы находились в Литве или в Америке?
– В Литве. Это работа типа «room office», у них такая практика очень распространена.
– Теперь один из ключевых вопросов. Одно дело быть сотрудником, а другое – генеральным директором. Какие перед Вами были поставлены задачи? Какие главные проблемы возникли, когда Вы стали генеральным директором?
– Как всегда, почти те же самые. Там не было специфических указаний: идти влево или вправо. Просто надо было развивать компанию, увеличивать продажи, прибыль. Особый акцент был сделан на задаче удержать людей, набрать больше новых сотрудников, чтобы навыки, которые есть у нас, передавать молодежи, постоянно вливать свежую кровь. И, естественно, сейчас самый большой приоритет – это люди. Как ни говори, компания компанией, а люди – самый главный ресурс в бизнесе системных интеграторов. Все нюансы могут знать только люди: ты не пропишешь это в книгах, не напечатаешь в Power Point. Главное – набрать вырастить и удержать кадры. И чем больше сотрудников, тем больше надо зарабатывать, чтобы платить им нормальную зарплату, чтобы они не убежали. Думаю, это еще не изменилось. Уже четвертый год, как я работаю в этой должности, и все равно главный фокус – это люди.
– Где Вы набираете людей? Все-таки Литва – маленькая страна, маленький рынок труда, но куда бы я ни обращался в странах бывшего СССР, Вы везде присутствуете – это какой должен быть штат! Как Вы управляете этой командой?
– У нас сейчас в штате работает более 50 человек, включая пару дочерних компаний представительства в Беларуси. С людьми везде работа не прекращается ни на минуту. Всегда разговариваешь, и всегда присутствует задняя мысль: «Может, он подходит, а может, не подходит?» Объявления по найму сотрудников мы уже давно не даем, потому что приходят люди, которые не совсем подходят – мы стараемся принимать людей по рекомендациям.
Пытались несколько раз и за рубежом нанимать сотрудников – должен признаться, тяжело. И еще тяжелее то, что мы базируемся не в Вильнюсе, а в Шяуляе. У нас в Вильнюсе базируется только маленький офис (это тоже немногие знают). Главный офис у нас в Шяуляе, и почти все 35-40 людей, которые там работают, из Шяуляйского региона. Шяуляй – это четвертый по размеру город в Литве. Но ведь Литва не только в баскетболе сильна, но и в инженерном деле. Есть такая склонность у литовцев – они очень смышленые, и многие молодые люди увлечены инжинирингом. Думаю, гораздо меньше из их числа уходят в юристы и другие специальности, чем в инженеры. У нашей страны очень хороший потенциал по инженерной части. Если бы еще наше правительство выделяло на это больше ресурсов и помогало, думаю, мы бы котировались в Европе еще выше. Хотя литовцев везде хорошо принимают. Полагаю, о нас только хорошие отзывы. Политика нашей компании – всегда делать клиента счастливым, всегда доводить дело до конца, решать проблемы. Сначала нужно понять, какие проблемы у клиента, а потом продавать что-то. И не оставлять дело незаконченным, всегда держать свое слово – думаю, это как раз и помогло. Куда бы мы ни пошли, нас приглашают работать: и в Азербайджане, и в Казахстане, и в Узбекистане всегда рады, когда мы приезжаем участвовать в конкурсах или предлагаем какую-то помощь. 24 года мы работаем, придерживаясь неизменных принципов, вот почему мы везде востребованы.
– Мне непонятно, почему Ваша компания, так успешно развиваясь в других странах, не смогла зайти в Россию? Не было задачи? Или рынок в России специфический, с точки зрения отношений между заказчиками и системными интеграторами? Логично ловить рыбу в океане, ведь чем больше море, тем крупнее рыба. Почему не пришли в Россию?
– Конкретной задачи избегать Россию не было. У нас много проектов с партнерами было сделано (по крайней мере, мы старались их делать). Если говорить в общем, думаю, было много камней преткновения, но основная причина заключается в том, что импорт товаров в Россию – очень сложная процедура, в ней очень много нюансов, и мы не могли это сделать так хорошо, как могли местные. Это влияло бы на стоимость проекта – думаю, это и стало преградой. Если бы мы хотели, наверное, мы бы ее перешли, но продажа за рубли, вывод валюты – это те барьеры, которые не так легко преодолеть. Все можно сделать, но здесь встает вопрос о привлекательности. Думаю, у нас все хорошо шло и здесь, и в Казахстане, и в Украине, да и не было столько людей, чтобы взять такой большой рынок, потому что Россия – действительно огромная территория. Если уж туда заходить, надо набрать, наверное, еще как минимум 30 сотрудников. Но тут опять встает логистическая проблема: как найти надежных людей, чтобы они выполняли работу честно? Местных можно найти, но как выдержать их менталитет? А литовцев столько не наберешь работать за рубежом на долгий срок.
– Получается, у Вас компания фактически мононациональная? Вы говорите, что в основном берете литовцев, но не только они у Вас работают?
– Не все, но, когда мы нанимаем людей, легче их нанимать в Литве. У нас работают и украинцы, и белорусы, и грузины, но мы же не можем каждый день следить за рынками этих стран и искать людей – это тяжело.
Для специфических задач: бухгалтерии, менеджмента дочерней компании – людей найти гораздо легче. А инженеров, которых надо постоянно продвигать, каждый день обучать проектам и отправлять на выставки – «котел» у нас в Шяуляе самый лучший. Несколько раз мы пробовали нанимать специалистов из-за рубежа, но людям при удаленной работе тяжело жить жизнью, которая кипит в «TVC Шяуляй». Так сложилось, что к нам гораздо больше приходят из Литвы – у них гораздо больше шансов прижиться, обучиться и стать полезным членом команды. То же самое сделать в России, Украине и Казахстане, думаю, гораздо труднее. К тому же нужен местный человек, который начнет все делать так, как сделали наши учредители. Но, так как наши учредители здесь, в Литве, и никто из них, наверное, не хочет жить в другой стране, дела обстоят именно так. Думаю, это и плохо, и хорошо. В долгосрочной перспективе проблемы и определенные нюансы возникают в любой стране. В Казахстане таких нюансов, наверное, меньше, чем в России. Мы могли зайти на российский рынок, но, пока учредители были заняты другими странами, они упустили подходящий момент. В Москве уже набралось достаточно местных людей – крепких профессионалов со своим влиянием. Одолеть и вытеснить их нам было бы, наверное, слишком дорого – уже возможностей не было. Может быть, и хотели, но возможности упущены. Если бы мы решились сразу, все сложило бы иначе, но тогда были другие времена.
– По какому принципу открывались дочерние компании, и в каких странах?
– Принцип простой: где много контрактов, проектов, где нужна помощь местных, там и открывались.
– И какие сейчас это страны?
– Это Грузия и Украина, где у нас стопроцентные дочерние компании, и представительство в Беларуси. Было еще представительство в Казахстане, но в 2017 году мы его закрыли.
– Вы сказали, что в России есть сложности с валютой и таможней, но в Беларуси Вы же смогли работать. Как компания попала в Беларусь?
– Беларусь – это близкая для нас страна, и первые проекты TVC у нас были запущены там. Мы соседи: легко достать, легко доехать. Ввезти и вывезти товар гораздо легче, чем в случае с Россией. Конечно, когда был организован Таможенный Союз, правила ужесточились и ужесточаются до сих пор. А раньше, если в России и купить товар было тяжело – никто не хочет работать на экспорт и платить НДС, потом что это тяжелая процедура, в Беларуси никогда таких проблем не было.
В России клиенты никогда не хотели заниматься растаможкой, а в Беларуси – с радостью покупали на таможенный склад и сами растамаживали. А для нас это валютный контракт, плюс не надо самим заниматься этим. Наверное, и политические взгляды с Россией у Беларуси чуть-чуть расходятся. Мы там закрепились, много проектов сделали и еще делаем. Конечно, в нынешней ситуации тяжело решать, как сложится в перспективе, но я думаю, там все устаканится по обе стороны баррикад, и мы будем продолжать.
– А работает ли Ваша компания в Восточной Европе и других европейских регионах? Или Вы в основном сконцентрированы на странах бывшего СССР?
– Нет, мы работаем от Беларуси до Казахстана и от Скандинавии до Северной Африки. Это опять же специфика нашей нишевой индустрии: большие проекты, передвижные станции – они же не покупаются каждый год в одной и той же стране. Естественно, если кто-то закупил, семь-девять лет там будет период затишья по этим продуктам. Поэтому мы должны широко смотреть на географию и искать клиентов везде. Мы работаем и в Северной Африке, и в Кувейте, и в Бахрейне, и в Балканских странах – кто позовет, туда мы и идем, для нас не принципиально работать в каком-то конкретном регионе. Если есть хороший контакт, клиент хочет нас, мы всегда идем навстречу.
– А как эти контракты разыгрывают в несоветских странах? Каким образом Вы узнаете о том, что объявляется конкурс? Как это происходит на Западе?
– По-всякому бывает, многое зависит от страны. Но главная точка нашего соприкосновения с клиентом – это выставка IBC, где мы сами участвуем в роли экспонентов, где мы показываем свою продукцию. Легче всего показать передвижные станции – мы их там показываем. Конечно, эфирную студию из Беларуси не притащишь. ПТС – самое легкое, поэтому на них держится экспозиция. Приходят люди из разных стран и говорят: «Нам нравится, мы хотим, мы ищем альтернативу».
Бывает, что есть крепкие местные компании, но у клиента с ними не сложились отношения: какой-то проект не задался, разругались – и нас приглашают. Мы смотрим, можем сделать проект или не можем, изучаем нюансы: какая валютная политика, как работает импорт, как платить налоги – это все надо учитывать. Наверное, победить в тендере – это самое легкое в этом процессе. Еще надо выполнить проект, осуществить доставку. А с таможней отношения могут складываться по-разному: необязательно проблемы возникают с налогами – могут просто три недели продержать груз по неизвестным причинам, а как раз этого времени может не хватить, чтобы выполнить обязательства, и пойдут штрафы. Но так сложилось, что мы с 2011 года ежегодно ездили на CabSat со своим стендом, общались и привлекали клиентов, предлагали свои услуги. К сожалению, в этом году ни с IBC, ни с CabSat не случилось. Будем надеяться, что в следующем году ситуация наладится!
– Вы очень хорошо говорите по-русски, учились в русской школе или в литовской?
– Я учился в обычной литовской школе, но в Советском Союзе русский язык мы изучали с первых классов, это был язык телевидения, и он даже не считался иностранным. Тогда говорить на русском было обычным делом.
– Сейчас у вас литовский, английский и русский?
– Да, я свободно владею. Вернее, думаю, что свободно владею. Все равно иностранный язык, особенно такой богатый, как русский, невозможно выучить в совершенстве.
– Как сложилась Ваша личная жизнь? Есть ли у Вас семья?
– Да, у меня две дочки 6 и 12 лет, любимая жена. Может быть, хотелось бы и больше детей, но и жизнь и работа не позволяют: очень много командировок и т.д. Думаю, то, что наши сотрудники общаются семьями очень хорошо, потому что жены – это та опора, которая помогает нам делать наше дело. Они вынуждены постоянно терпеть наши командировки, вечера на работе: проект же не может ждать, его надо сделать сегодня. Они страдают, а мы часто жертвуем семейным временем – а как иначе? Такие большие территории – все это закончить за восемь часов обычного трудового дня невозможно. Поэтому семья – очень важный фактор, и я очень рад, что у меня такая красивая замечательная семья, и стараюсь уделять ей как можно больше времени, несмотря на то, что это довольно трудно.
Вторая моя родня – TVC. У нас есть традиция: мы летом все вместе с детьми собираемся на уикэнд. TVC это поощряет и организует такие мероприятия уже много-много лет. Мы все празднуем лето, общаемся – не меньше 100 человек собирается, а иногда и больше. Так что семья у меня большая – во всех смыслах.
–Генеральный директор – человек по определению амбициозный, который хочет развиваться. Какие у Вас отношения с учредителями?
– Изначально у компании были четыре учредителя, но в 2014 году у нас появился внешний инвестор. Юридически у нас сейчас пять акционеров, но учредителями я все равно называю первых четверых, потому что они создатели компании. Они работали все это время, и у меня очень хорошие отношения с ними, не смотря ни на какие расхождения во взглядах. С инвестором у меня тоже отличные отношения, хотя задача у него другая: он хочет заработать в краткосрочной перспективе. А для создателей компания всегда была делом жизни, а не только источником заработка. Они готовы прийти на помощь в сложные моменты, как, например, в 1996 году, когда на рынке был вакуум и купить продукцию было негде, а телеканалам нужно было продолжать работу.
Наверное, это и побудило учредителей создать компанию и помочь друзьям. В Советском Союзе у нас в Шяуляе был телевизионный институт, где производилось много бродкаст-оборудования. А когда развалился Советский Союз, все оборвалось, и этот вакуум надо было чем-то заполнять. Именно это и сделали наши создатели. Они делали это не из-за денег, а просто занимались любимым делом, которым хотели продолжать заниматься всю жизнь. И это у них получилось.
– Не возникало ли у Вас желания обратиться к хозяевам компании с просьбой выделить опцион?
– Наверное, этот вопрос нужно обсуждать вне рамок интервью. Мысли и разговоры были всякие, но на сегодняшний день ситуация такова, что я являюсь генеральным директором, и меня это устраивает. Быть одним из владельцев, конечно, всегда хотелось, но для этого нужно и деньги иметь, и капитал собрать – никто же дарить компанию не будет. На своей должности я неплохо получаю, акционеры доверяют мне управление компанией – мало в чем чувствуешь отличия от собственника.
