Интервью с Дэвидом Россом, председателем правления, генеральным директором и мажоритарным акционером Ross Video.
– В какой семье Вы родились? Кем в то время работали Ваши родители?
– Когда мне было 9 лет, мой отец, Джон Росс, основал Ross Video.И я даже помню, как сидел в гостиной с отцом, когда обсуждался логотип новой компании. В подвале нашего дома отец построил самый первый коммутатор.
– Вы – единственный ребенок в семье?
– Нет. Моя старшая сестра помогала моей семье с компанией в первые годы, в 1989 году. К сожалению, она скончалась несколько лет назад. Я скучаю по ней.
– Как у Вашего отца возникло решение основать бизнес? Почему он решил связать жизнь с радиовещанием и телевизионными технологиями?
– Это долгая история. Мой отец устроился оператором передатчика на радиовещании в Манитобе, в Центральной Канаде, в 14 лет.
– В 14 лет!? В Канаде…
– Он солгал о своем возрасте, добавил несколько лет. Отец действительно интересовался такими вещами, как радар на войне, с детства читал инженерные учебники и сам научился конструировать передатчики. Когда он был волонтером в студии на телевизионной станции, то увидел видеомикшер и подумал: «Это действительно интересно! Бьюсь об заклад, я мог бы создать что-то подобное сам». И он разработал первый микшер еще до окончания средней школы, используя аналоговые лампы.
После окончания старшей школы он получил степень инженера и был принят на работу в CBC (Canadian Broadcasting Corporation) в Монреале. Там он проектировал телестудии и работал над оборудованием, и в конце концов он стал первым инженером Central Dynamics. Они первыми разработали все, от первого видеомикшера (опять же, созданного моим отцом) до технологий зеленого экрана, технологий редактирования и технологий генерации символов. Это было спокойное место, но управление компании не страдало инициативой и это не нравилось моему отцу.
Мой отец также любил летать на самолетах. Однажды он попал в аварию. Но не потому, что разбил самолет, а потому, что упал из люка в здании клуба и получил тяжелый перелом ноги. Однажды, когда я был у отца в больнице, его приехал навестить человек по имени Джим Лич. Leach Video затем превратилось в Imagine Communications, это было самое-самое начало этой компании. И он сказал моему отцу: «Ты человек, который знает, что происходит, ты блестящий инженер и люди тебе доверяют. Почему ты так усердно работаешь над решением проблем, созданных другими людьми? Ты способен создать свою собственную компанию». И добавил, что есть «Leach Video в Канаде, есть Image Video в Канаде, должно быть Ross Video в Канаде». На это отец ответил, что у него нет денег. Джим Лич сказал: «А как насчет самолета?” Мой отец два года строил этот самолет с нуля. “Продай его. Когда-нибудь у тебя будет два самолета”.
И мой отец продал самолет. Он проработал три года, спроектировал новенький коммутатор… Теперь у него два самолета.
– Чем занималась Ваша мама, она тоже работала в телерадиовещании?
– Только по браку. Моя мать на самом деле родилась от двух украинских иммигрантов. Они покинули Украину и приехали в Манитобу. Они приехали на ровное место, построили дом, свою ферму, и вырастили девять дочерей, из которых моя мать была младшей. Она выросла очень бедной, как и мой отец. И они поженились. Мой отец всегда был тем человеком, который учил меня заниматься бизнесом и инженерным делом, и проявлял ко мне тепло, заботу и доброту.
И я думаю, что Ross Video сегодня, атмосфера в компании, – это воплощение качеств этих двух людей.
– Как проходили первые годы Ross Video? Как жила ваша семья в это время? Наверняка, у них были бы финансовые проблемы. Какие остались впечатления от этих лет?
– Мой отец был блестящим инженером и около пятнадцати лет управлял компанией, как малым бизнесом. Он прочитал книгу под названием «Маленькое прекрасно». Когда он до этого работал в Central Dynamics и компания стала публичной, то это было во многих смыслах безумием. И тогда ему хотелось чего-то более спокойного и меньшего. Поскольку он был отличным разработчиком аналоговых продуктов, а создание хороших аналоговых продуктов сродни искусству или разновидности черной магии, то он смог жить в маленьком городке. Он переехал в небольшой городок к югу от Оттавы, где я сейчас нахожусь, и здесь начал свой небольшой бизнес.
– Вы учились в государственной или частной школе?
– В государственной.
– Когда проявились склонности к технике?
– В старшей школе я всегда входил в число двух лучших в своем классе. Я также выиграл три инженерных конкурса, поэтому у меня два серебряных и один золотых приза за научные работы. Я занимался разработкой компьютерных игр, искусственного интеллекта и трехмерной стереоскопической графики в реальном времени. Они были довольно хороши, я их все закончил к 11 классу.
– Где Вы учились после школы?
– Я провел довольно много лет, семь, в четырехлетнем университете Ватерлоо. Я начал с информатики на математическом факультете. Но мне это показалось слишком теоретическим, я более практичный человек. Я потерял год, но перешел на факультет компьютерной инженерии, который, как мне показалось, больше соответствовал моему стилю. Но вначале это было недоступно, поэтому я был одним из первых компьютерных инженеров Канады.
Поскольку я участвовал в совместной программе в университете, то у меня также был большой опыт работы. В один из этих 7 лет я работал на своего отца во время «рабочего семестра» в университете – как летнюю практику – в течение 4 месяцев. В итоге я разработал несколько продуктов аппаратного и программного обеспечения и переделал всю линейку производственных коммутаторов. Я был на полпути, и было не так легко просто вернуть их. Мой отец даже попросил меня пропустить год в университет и закончить переделку всех продуктов в компании, хотя я еще учился в университете. Не многие отцы говорят детям: “Не возвращайся в университет”.
– Вы платили за обучение или получали стипендию?
– Я поступил в университет из маленькой школы маленького городка. Я очень старался, чтобы попасть в список декана (рейтинг лучших студентов, – примечание ТКТ). Я занимался по пятницам, субботам, воскресеньям – каждую ночь. Когда я понял, что почти попал в список деканов, то я почувствовал себя более уверенным и понял, что мое образование достаточно хорошее для Ватерлоо. Фактически этот университет для Канады, как MIT в США. Итак, я решил позволить себе провести пятничные вечера с друзьями во время второго семестра. И я сохранил свои оценки, они упали всего на 1-2%. Итак, в следующем году я позволил себе провести вечер пятницы и субботы с друзьями, и мои оценки упали только на 2%. В конце концов я решил, что если буду продолжать заниматься этим, мои оценки не будут такими высокими, но у меня будет гораздо лучшая социальная жизнь. На самом деле это было хорошо, потому что в первые годы учебы в университете я много времени уделял обучению. В конце своей университетской карьеры я больше времени уделял изучению людей. Я думаю, что это стало очень важным позже, когда управлял компанией и общался с разными людьми, которые нам нужны.
– Дети в семьях бизнесменов видят, как сложно создать бизнес. Когда вы решили, что хотите присоединиться к бизнесу своего отца?
– Я знал, что хочу поступить в университет с восьмого класса. Это очень рано. Я был одним из тех людей, которые никогда не задавались вопросом, какую карьеру я хочу. Я всегда хотел работать в НАСА, мне нравилась космическая программа. Я помню высадки на Луну, сидя перед телевизором, вероятно, в 1970-х годах – мне было всего 3 года в 1968 году и 4 года в 1969 году. Но я помню, как думал, что, возможно, я хотел бы работать в Microsoft или что-то в этом роде.
Моя мама сказала: «Почему не Ross Video?» Мой отец каждый год говорил мне с тех пор, как я, вероятно, учился в 9-м классе, что никогда, никогда не наймет меня, и это моя ответственность – найти свой собственный путь в жизни. Мой. Мама же сказала мне, что я на самом деле причинил боль своему отцу, потому что я сказал, что не буду на него работать. Я сказал: «Но он сказал мне, что никогда не наймет меня!» Она сказала мне, что я не должен был ему верить и что мой отец очень хотел, чтобы я пришел и присоединился к нему».
– Что было после университета?
– Я окончил факультет компьютерной инженерии в университете Ватерлоо, где увидел, что мои одноклассники могли делать даже будучи студентами. И я сказал отцу: «Цифровые технологии идут. Более того, они уже действительно здесь и сейчас». Это был 1991 год. Я сказал ему: «Они тебя раздавят! Они поместят двадцать человек в комнату, и как бы вы ни были хороши, люди все равно будут проходить мимо вас. Нам нужно расти». И с того момента мой отец с грустью согласился, что золотой век маленького Ross Video должен закончиться.
Мы просто продолжали реинвестировать в компанию и развивать ее, понимая, что это необходимо в современном мире.
– Вы пришли в Ross Video и…
– Компания только что уволила более половины сотрудников, осталось 25 человек. Мы пережили серьезный спад, и конкуренция накалялась. И я говорил об этом со своим отцом, предлагал подумать о продаже бизнеса Leach Video – что в некотором роде было иронично. И мы были в одной подписи от сделки. В тот вечер я сел с отцом и сказал: «Я хожу на курсы по бизнесу, я действительно понимаю компанию. Возможно, вместе мы сможем перевернуть эту компанию, мы сможем что-то с этим сделать ».
А мой отец был так подавлен, что сказал: «Что ж, огромное удовольствие превращать ничто во что-то». И вот где мой отец почувствовал, что компания была в то время, когда я пришел, а впереди – большая работа.
Сегодня мы почти в сто раз больше, чем были, когда я присоединился, это как сто Ross Video, когда я только начинал. Итак, решение оказалось правильным.
– Вам отец подарил долю в бизнесе?
– Нет. И я купил часть компании у отца, исходя из размера годовой прибыли. В результате предприятие со стопроцентным долгом в начале 1990-х к началу 2000-х годов уже платило за себя и продолжала расти. Для меня единственной задаче было настолько вырастить компанию, чтобы первоначальная стоимость составляла небольшую часть ее текущей стоимости.
Как только я расплатился с отцом, так появилась возможность покупать другие компании, и мы купили Media Refinery, что привело к Expression. А потом мы купили несколько робототехнических компаний, Norpak и так далее. Всего мы купили 15 компаний.
– Быть сыном владельца бизнеса стимулирует особое внимание сотрудников и требует дополнительной ответственности…
– Конечно, до того, как я пришел в компанию на полную ставку, я перепроектировал многие продукты, оборудование и программное обеспечение, поэтому я очень хорошо знал компанию. Я также работал в ElectroHome и в CBC. Итак, у меня уже был большой опыт и мне было всего 25, а я уже знал свое дело.
Шесть месяцев я проработал старшим инженером и следил за проектом переключателя. Все шло плохо, медленно, зависало, и я наконец сказал: «Папа, ты знаешь, я могу сделать больше, помогая тебе сделать этот продукт, давай поработаем над ним вместе». Итак, я пришел, я утвердил себя в офисе отца, что мы будем работать бок о бок. Мой отец взял свои вещи в первый же день и сказал: «Я собираюсь начать работать над чем-нибудь другим, у вас есть переключатели». Так что внезапно в тот день я стал отвечать за всех коммутаторы в компании. А он запустил новую экипировку Ross Gear, которая открылась год спустя.
Много лет спустя, может быть, шесть лет спустя, я стал исполнительным вице-президентом, а затем президентом компании. Когда я стал президентом, это было интересно, потому что мой отец проработал у меня два года. Он стал менеджером по производству и все работало хорошо. Но иногда было сложно заставить отца работать на вас. Когда он ушел на пенсию через два года, то я стал генеральным директором компании. Мне кажется, что я работал в двадцати компаниях с тех пор, как начал работать тридцать лет назад. Изменения в компании, изменения в людях, изменения в продуктах и даже на рынках, которые мы обслуживаем, – это был фантастический опыт изучения нового, вывода компании в новом направлении и планирования курса. Это была отличная карьера, и я не думаю, что мы закончили.
– Вам было сложно работать с отцом?
– Да и нет. Мой отец многому научил меня этике компании и тому, как мы относимся к людям. Я думаю, что Ross Video – очень необычная компания, ориентированная на справедливость и людей, но при этом стабильная и прибыльная.
В то же время отец не планировал, чтобы я возглавил компанию, хотя он видел, что у меня все хорошо. Но другое дело, когда ваш сын действительно берет на себя управление, потому что в переходный период ему пришлось отказаться от власти, а мне пришлось начать брать власть и принимать решения. Было много моментов, когда становилось сложно в принятии решений и выбора направлений развития компании. Моему отцу иногда было трудно отпускать эти рычаги управления.
Другое дело, что мой отец еще более предприимчивый, чем я, поэтому ему нравилось совершать безумные провалы и внедрять новые идеи, и он не любил бюрократию. Может быть, я немного больше стремлюсь к росту, я понимаю важность процесса и делаю все правильно. Так что я всегда налаживал процесс, и мой отец пытался нарушить его, широко улыбаясь и не соблюдая правил. Я могу оглянуться назад и улыбнуться сегодня, но в то время это было довольно сложно.
– Как и в любом семейном бизнесе, деловые вопросы продолжали обсуждать не только на работе, но и дома, верно?
– Когда я был студентом, конечно – жил дома. После работы это было фантастически, потому что вместо того, чтобы говорить о последних телешоу, мой отец говорил о проблемах человеческих ресурсов, вопросах стратегии, технологий, рынка.. Это была очень необычная возможность для меня,молодого человека, понять бизнес на этом уровне, это было похоже на то, чтобы каждый вечер за ужином приходили курс MBA. И я думаю, что это была одна из причин, благодаря которой я смог попасть в компанию. Поэтому я должен поблагодарить своего отца за это.
– В 2008 году Ross Video купило первую компанию. Когда вы решили, что будете придерживаться стратегии расширения за счет приобретений?
– Что ж, это интересно. Это был Media Refinery, продукт Expression. Мы были впечатлены продуктом и компанией, связались и после этого они назначили встречу. Я был с Троем Инглишем, моим техническим директором, и Джеффом Муром, моим руководителем по маркетингу. Нам продемонстировали Expression. Мы говорили о том, что когда-нибудь в компании появится графика, мы хотели, чтобы технология GPU была одной из вещей, которые мы могли бы сделать. Мы всегда представляли себе, что делаем это сами, но не знали, как к этому прийти. И я помню, как сказал Трою: «Нам действительно нужно сотрудничать с этими людьми, и, возможно, мы сможем им помочь». И Трой сказал: «Партнер? Дэвид, они маленькие, мы должны их купить ». Я посмотрел на Троя: «У нас нет денег на банковском счете». Я никогда в жизни не покупал компанию, я ничего о ней не знал. Трой наклонился вперед и прошептал мне на ухо: «Все равно купи их». Я посмотрел на Троя, пожал плечами и сказал: «Хорошо». Я начал переговоры о покупке компании, я понятия не имел, как я собираюсь это сделать. Но девять месяцев спустя мы заключили сделку с небольшой суммой денег, взятой в долг в банке, и огромным обменом акциями в рамках сделки по поддержке роста, которой все были довольны. Это было беспроигрышно, это было началом чего-то прекрасного. В первый раз я многому научился, как покупать компании, и с тех пор это очень помогло.
– В конце 2008 года случился финансовый кризис и Вы могли бы купить компанию через год почти бесплатно?
– Во-первых, конечно, трудно понять, когда наступит рецессия или наступит кризис. Но, кроме того, Expression становился все более популярным. Я думаю, что они будут становиться все дороже и дороже, поэтому мы купили их в идеальное время. Это интересно, потому что я говорил о том, как построить компанию, которую трудно убить, и как выжить в рецессию. И я помню, как журналист, который написал статью о моем выступлении, сказал: «У Дэвида есть мнение. Посмотрим, так ли это при следующей рецессии”. А год спустя у нас была рецессия, и мы росли во время этой рецессии, а не становились меньше. Частично это было приобретением Expression.
– В 2012 году Вы начали делать новые приобретения, а в 2014–2016 годах купили много компаний. В чем причина пика этой стратегии?
– Я действительно никогда не думал о тех годах как о пике, так что это не была стратегия в этом смысле. Я думаю, что это была комбинация того, что мы работали на компании, и другие компании пришли к нам. Мы придерживаемся стратегии в отношении компаний, которые хотим покупать, и мы всегда ориентируемся на то, когда и какие из них мы покупаем. В любой момент может быть десять разных вещей, которые нас могут заинтересовать, но мы ищем лучшее время и место для конкретной компании и идем к этому. Так что, я думаю, это была просто статистическая случайность – нам повезло, и мы купили столько компаний. В этом году мы купили две компании, а сейчас я ищу еще три. Обычно мы покупаем одну-две компании в год.
– Сейчас, в связи с кризисом, если у вас есть наличные, то это идеальное время для новых приобретений.
– Да, сейчас у нас действительно больше денег, чем когда-либо за всю историю нашей компании, благодаря нашему росту, прибыльности и государственной помощи во время COVID. Так что да, это прекрасная возможность. Я знаю, что Уоррен Баффет платит нам за напоминание людям покупать дешево и продавать дорого, и, конечно же, уверенность в себе в разгар кризиса может оказаться очень хорошей, если вы стабильная компания.
– У вас три основных акционера: Джон, ваш отец, вы и ваш генеральный директор. Почему генеральный директор получил долю в компании и когда он ее получил?
– О, у нас сейчас в компании много собственников. Изначально компанию владели мои мать и отец, а затем меня пригласили. Когда меня пригласили, то у моей сестры было 10%. Когда она скончалась, ее муж и ее семья получили эту долю.
Однажды я узнал, что можно существует схема организации для сотрудников собственного фондового рынка внутри компании без необходимости публичного размещения. Я увидел в этом фантастическую возможность для наших сотрудников внезапно стать собственниками, думать как собственники, торговать нашими внутренними акциями между собой. Каждый год мы стимулируем эту торговлю. Некоторые люди хотят купить машину, отправить детей в университет, у других есть дополнительные деньги, и они хотят купить часть видео Ross Video.
Когда мы начали этот проект в 2000 и 2001 годах цена “акции” составляла 3,77 доллара. А сейчас, я думаю,около 21 доллара. Таким образом, он рост составил 17 процентов в год. Это очень хороший результат.
На самом деле мы оцениваем компанию в 0,8 раза годового дохода плюс троекратная прибыль после выплаты налогов. Это своего рода идеальная стратегия роста, у вас есть продажи и прибыль, которые чего-то стоят. На самом деле это рассчитано. Это самая низкая цена, которую мы можем дать нашим сотрудникам, чтобы они купили долю в компании, не создавая им проблем, в качестве подарка для налогообложения. Если бы мы когда-нибудь стали публичными, то, вероятно, получили бы гораздо более высокую цену, чем это. И в этом заключалась идея – стать источник выгодной сделки для наших сотрудников. Любой в компании может купить акции, поэтому у нас много людей на производстве, которые владеют значительными акциями. Сейчас акционерами является примерно треть сотрудников Ross Video. Хотя мне все еще принадлежит около 82% компании.
– Какова сейчас оценочная стоимость компании?
– Мы частная компания. Но если задуматься о стоимости компании, то сейчас у нас около 900 сотрудников, а в следующем году мы ожидаем, что их будет более 1000. Компания прибыльная, и на самом деле она росла 29 лет подряд.
– Как ваша компания, которая сейчас работает практически по всему миру, справилась с кризисом? Какое влияние COVID 19 оказал на Ross Video, его клиентов и саму компанию?
– Это точно были американские горки. Всего за квартал до COVID 19 мы выросли на 30% по сравнению с предыдущим годом. Это один из самых больших результатов в истории нашей компании. Год был очень интересным и прибыльным. Затем ударил COVID. Мы не знали, что должно было произойти, поэтому решили быть очень консервативными, очень быстро закрыли производство на две недели и перенастроили его на безопасность, изменили организацию работ, сделав их безопасными, а затем снова открыли. В остальной части компании мы перешли с пятидневной рабочей недели на четырехдневную, чтобы сохранить денежные средства и посмотреть, какими будут продажи. На самом деле все сотрудники прислали мне электронные письма, в которых говорилось, что они ценят это. Это был первый раз, когда я снизил зарплату кому-либо на 12%, и они поблагодарили меня за это. Но они действительно заботились о компании и хотели убедиться, что мы в безопасности. Конечно, март и апрель были очень страшными.
Через пару месяцев мы узнали, что в Канаде будет государственная помощь – выплата зарплат, если продажи компании упадут. Мы смогли доказать, что на нас повлиял кризис и попали под программу помощи. Благодаря этому вернули всех к пятидневным рабочим неделе. А затем обнаружили, что с помощью государства и наших продаж у нас будет очень хороший год, что нас удивило. Это комбинация ряда факторов, но мы зафиксировали, что наши расходы падали быстрее, чем наши продажи: мы сокращали командировочные расходы, и мы не могли проводить дорогостоящие демонстрации роботов и тому подобное. Таким образом, даже несмотря на то, что наши продажи упали, наша прибыль выросла, потому что наши расходы снизились еще значительнее. В тот момент я понял, что у нас действительно будет очень хороший год, хотя наши продажи были почти неизменными по сравнению с предыдущим годом, если сравнить все данные вместе.
После этого я принял 2 решения. Во-первых, мы всем вернули стопроцентную зарплату, хотя и не просили их работать стопроцентно. Многие из них работают 5 дней, даже 6 дней в неделю, а мы платили им за 4, но дали им бонус. В тот день мы вернули нашим сотрудникам два с половиной миллиона долларов в качестве благодарности за то, что они делали, и потому что заботились о них.
Еще мы сделали… Много говорят о людях, которые работают в службах такси, продуктовых магазинах, где людям платили самую низкую сумму, несмотря на самый высокий риск заражения COVID. И я подумал обо всех наших людях, которые работали дома. Люди на производстве работали бок о бок даже с ограничениями COVID, каждый день без жалоб. Итак, я посмотрел на минимальную заработную плату в Канаде – около 14 долларов в час. Прожиточный минимум составляет около 18 долларов в час, это то, сколько действительно нужно людям. Таким образом, минимальная заработная плата находится ниже черты бедности, если у вас небольшая семья, то прожиточный минимум не намного лучше. И я подумал, что это действительно низкая планка. Никому не платили минимальную заработную плату – людям платили прожиточный минимум. Но мы повысили зарплату для всех, чья зарплата была ниже 20 долларов в час, до 20 долларов в качестве новой минимальной заработной платы для всей компании. Это был действительно хороший момент. Я спросил отдел кадров, сколько людей пострадали – это 100 семей в Ross Video, чья жизнь изменилась. И, что удивительно, это было не так дорого, и я удивился, почему я не сделал этого раньше. Нет правительства, говорящего мне об этом, нет закона, но я уверен, что поступил правильно. Итак, это было еще одно воздействие COVID.
На технологическом уровне у нас есть продюсерская компания в составе Ross Video. Раньше она называлась Ross Mobile, но теперь мы переименовали ее в Ross Production Services. Они обычно проводят 500 мероприятий в год, они очень заняты. У нас было восемь ПТС, четыре рюкзака и студия. Однажды они потеряли весь свой бизнес, они перестали быть невероятно занятыми, и им было совершенно нечего делать. Они потеряли все. Мы решили, что позаботимся о них и никого не уволили, говоря: «Изучите новые продукты, делайте то, что вам нужно, модернизируйте ПТС, будьте заняты – времена улучшатся».
Небольшая группа из них собралась, ничего не сказав, и создала то, что стало известно как начало Ross Production Cloud. Производственное облако – действительно уникальная технология, и, как правило, я знаю, что эта технология является результатом исследований и разработок, но если вы знакомы с концепцией Rammy, идея состоит в том, что вам не обязательно иметь свой ПТС. У вас есть люди, работающие дома, скажем, в ESPN, на объекте, удаленно контролируя то, что происходит на стадионе. Производственное облако позволило нам сделать так, чтобы все работали удаленно. Человек, работающий с графикой, может находиться у себя дома, человек, ведущий производство, может находиться дома за панелью управления, директора также могут находиться в разных местах, а камера может быть на объекте. Они создал возможность для видео и аудио для полностью распределенного производства, что намного превосходит Rammy. До сих пор это пользуется невероятной популярностью у клиентов, и мы продаем его как услугу в рамках Ross Production Services. Но я думаю, буквально на днях мы объявим, что позже в этом году он также станет продуктом, который клиенты смогут использовать для себя. Я думаю, что это произошло из-за потребности в инновациях во время COVID, и я думаю, что это действительно хорошо повлияет на будущее отрасли, а также на Ross Video.
– Немного о Dашей жизни вне работы.
– Моя семья – это я, моя жена Сьюзен, мои дети Энни и Мелисса и две собаки-спасатели.
Мне нравится быть на природе, бегать, ходить в походы и т. д.. Поэтому летом мы арендовали фургон – трейлер и мы с женой проехали 3 тысячи километров до Атлантического океана и обратно. Это было действительно хорошее сочетание отказа от проживания в отелях и посещения ресторанов – Вы можете приготовить себе еду и увидеть разные вещи. Я никогда не делал ничего подобного раньше, и я проводил встречи с руководством за столом в доме на колесах, глядя на океан, это было действительно незабываемо. А пока это мой подвал, из которого я говорю с вами прямо сейчас, и я работаю отсюда 4 часа в день с марта. Интересно видеть, как я каждый день работаю дома, и я думаю, что мои дети, возможно, лучше ценят то количество людей, с которыми я разговариваю каждый день. Но это потрясающе – иметь возможность развивать компанию из своего подвала вместе с семьей. Это довольно интересно.
– Будет ли у Ross Video третье поколение топ-менеджеров?
– Было бы хорошо. Но Вы никогда не сможете выбрать стезю своих детей. Я думаю, что моему отцу очень повезло, он выиграл в лотерею, а его сын был инженером, который любил бизнес и был готов работать с ним. У моих детей другие интересы. Итак, будущее Ross Video когда-нибудь будет за IPO и превращением в публичную компанию. Но я намерен работать в компании очень и очень долго, потому что Ross Video – моя вторая семья, и мне нравится то, что мы создали.
– Большое спасибо за интервью. Мы желаем, чтобы Dы вышли на массовый рынок и достигли одного триллиона долларов, как Apple.
– Большое спасибо.
