Интервью с Илимом Карыпбековым, бывшим генеральным директором КТРК, представителем “ТНТ-Кыргыстан”.
– Из какой Вы семьи, кто Ваши родители?
– Можно сказать, что у меня было простое советское детство. Я вырос в Киргизии, в селе у бабушки с дедушкой в Нарынской области – это самый горный район, граничащий с Китаем. Памир рядом…
Мы держали скот, я пас лошадей летом, зимой также смотрел за хозяйством. Когда в старших классах учителя нас спрашивали, кем мы хотим стать, мои одноклассники, как правило, отвечали: прокурором, судьей или экономистом, поскольку в Кыргызстане юридические и экономические факультеты всегда пользовались особой популярностью. Я же неизменно говорил, что стану… непьющим фермером.
Я же неизменно говорил, что стану… непьющим фермером.
Я очень хорошо помню распад Советского Союза, и 1991-1995 годах (я как раз заканчивал среднюю школу) оказались крайне сложными, особенно в экономическом аспекте – иной раз у нас не было хлеба и сахара, денег не хватало – голодные времена были. От безысходности пили практически все, и мое детское сознание это воспринимало очень тяжело.
– Почему Вас воспитывали бабушка и дедушка?
– Дело в том, что у нас, в принципе, принято старших детей отдавать на воспитание бабушке с дедушкой. К тому же мама очень рано вышла замуж. И я родился незадолго до ее госэкзаменов. Когда мне было два месяца, меня отвезли в село, к папиным родителям, как предполагалось, лишь на первое время. Однако родители вскоре развелись, и до десяти лет я был уверен, что бабушка и дедушка – мои мама и папа. И что мой настоящий отец – на самом деле мой старший брат! Когда я окончил школу, бабушка с дедушкой познакомили меня с мамой. Она больше так и не вышла замуж, а вот отец новой семьей обзавелся. Так что я уехал жить к матери. Она потом помогла мне поступить в университет.
– Очевидно, после сельской школы поступить в вуз достаточно сложно?
– Да, в моей школе все предметы преподавались на киргизском языке, и, приехав в Бишкек, я понял, что практически не владею русским. Мне наняли репетитора, также я изучал язык… по книжке «Сказки народов СССР», очень популярной в те времена. Когда встал вопрос о поступлении в вуз, я выбрал один из частных университетов – в государственный я бы тогда не поступил. А частных в то время у нас создавалось множество – президент очень им благоволил. Он считал, что чем больше будет вузов, тем выше станет уровень образования у людей.
И еще всегда вспоминаю анекдот: «На базаре продавались мозги еврея, русского и киргиза. Приходят покупатели, спрашивают: мозг еврея сколько стоит? Он отвечает: 100 долларов. А мозг русского? 500 долларов. Странно. А мозг киргиза сколько стоит? 1000 долларов. Покупатель возмущен: как это так? А продавец говорит: потому что масло». Вот так и у меня, наверное, мозг был в масле – впитывал знания, учил не только русский, но и английский язык, занимался настолько прилежно, что, после четвертого курса смог перевестись в Государственный национальный университет и окончить его с красным дипломом.
– Как пришли к тому, что начали работать в области права и журналистики?
– В журналистику идти я не планировал. После университета я стал практикующим адвокатом. Работал в представительстве ООН в Кыргызстане – национальным волонтером по регионам. Потом начал работать в фонде «Сорос-Кыргызстан». У нас есть представительство швейцарской неправительственной организации, которая занимается оказанием правовой помощиземледельцам в регионах. Я несколько лет занимался регионами, работал юристом, адвокатом, помогал нашим крестьянам по земельным вопросам, их интересы защищал.
Я занял еще одну выборную должность – генерального директора Общественной телерадиокорпорации Кыргызской Республики. По-моему, я пока единственный, кому удалось продержаться на этом посту, что называется, «от звонка до звонка» – все 4 года.
Потом мне захотелось вернуться в большой город, и как раз тогда узнал, что «Интерньюс» в Кыргызстане объявило конкурс на должность юриста в новый правовой проект. Так я занялся защитой прав журналистов. Я подал документы, меня пригласили на собеседование в Бишкек. Я прошел собеседование, и меня приняли в «Интерньюс» по защите прав журналистов. Там я занимался не только юридической деятельностью, но также постоянно публиковал статьи, давал интервью – в общем, приобрел некоторую известность. Позднее в нашей стране открылся независимый институт омбудсмена, который называется «медиапредставитель», меня избрали на эту должность. Так я и пришел в сферу медиа и журналистики.
Со временем я занял еще одну выборную должность – генерального директора Общественной телерадиокорпорации Кыргызской Республики. По-моему, я пока единственный, кому удалось продержаться на этом посту, что называется, «от звонка до звонка» – все 4 года. В 2019 году мой срок истек, и с тех пор я являюсь представителем российского «ТНТ-Кыргызстан». Мы покупаем права и производим ретрансляцию на нашей территории.
– Сколько Вам было лет, когда баллотировались на должность генерального директора общественного телевидения?
– 30. Первый раз это произошло после второй революция, в 2010 году. Я тогда уже работал в администрации президента Курманбека Салиевича Бакиева, какое-то время был пресс-секретарем главы государства. Потом перешел на должность руководителя отдела по социальным вопросам в аппарате президента.
Когда временным президентом стала Роза Отунбаева, я остался без работы, потому что прочно ассоциировался с прежней властью.
Однако после смены власти, когда временным президентом стала Роза Отунбаева, я остался без работы, потому что прочно ассоциировался с прежней властью. Власть же новая затеяла реформу, объявила, что государственный канал станет независимым. Даже соответствующие законы приняли, согласно которым генеральный директор общественной телерадиовещательной корпорации больше не назначался президентом, а избирался общественным советом. После этого объявили открытый конкурс, и я решил в нем участвовать. Моя победа для новых представителей власти стала шоком. Я получил 13 голосов из 15-ти и де-юре стал генеральным директором, однако занять пост мне не дали. Сотрудники канала, подстрекаемые новым режимом, вышли на митинг против меня, человека Бакиева, и, в конечном итоге, я уступил, написал заявление…
Через какое-то время стал заниматься правовыми вопросами в одной из сотовых компаний. Затем перешел на работу в наш аэропорт. У нас в стране 13 аэропортов, это большое акционерное общество, контрольный пакет акций которого принадлежит государству. Я руководил этими аэропортами. А параллельно был членом наблюдательного совета Общественной телерадиовещательной корпорации, куда я опять-таки попал благодаря открытому конкурсу – меня избрал парламент большинством голосов. Потом я возглавил этот наблюдательный совет. Вскоре так сложилось, что действующий генеральный директор был вынужден уйти в отставку, и после консультации с аппаратом президента, я получил рекомендацию и участвовал в новых выборах. Так, в 2015 году я во второй раз выиграл этот конкурс. На этот раз к работе меня допустили!
Сотрудники канала, подстрекаемые новым режимом, вышли на митинг против меня, человека Бакиева, и, в конечном итоге, я уступил, написал заявление…
– Зачем Вам это? Ведь одно дело управлять аэропортами, другое – достаточно бедным телевидением…
– Вы не первый, кто задает этот вопрос… Действительно, бюджет аэропорта…
– … больше, чем все телевидение Кыргызстана вместе взятое?
– Абсолютно верно, и я совершенно не хотел уходить оттуда. Поэтому, когда бывший президент страны Алмазбек Шаршенович сказал, что хотел бы меня видеть в руководстве телеканала, я сперва отказался. Он тогда с укором заметил, что я не патриот и не хочу помогать своей стране поднимать сферу телевидения, а «сижу» на огромном бюджете, в теплом местечке, где все хорошо. И я вынужден был пойти – в это политически нестабильное место; я оказался под прицелом, ведь все каждый день все следили буквально за каждым моим действием. И подвергали все шаги шквалу критики. Тем не менее, у меня получилось отработать до конца срока – даже несмотря на очередную смену власти.
Когда бывший президент страны Алмазбек Шаршенович сказал, что хотел бы меня видеть в руководстве телеканала, я сперва отказался.
– В чем заключались ваши функции как генерального директора?
– Как во всех телекомпаниях, это общее руководство, хозяйственно-экономическая, коммерческая деятельность телеканала, контроль за контентом, за эфиром. У меня было три заместителя: по телевидению, по радио и по технической части, но я всегда брал ответственность за все решения на себя, причем, я был убежден, что несу не только юридическую ответственность, но и моральную. Ведь в то время велась очень сильная политическая борьба: Алмазбек Атамбаев жестко боролся со своими конкурентами. Естественно, телевидение тоже использовалось в этих целях, потому что в соответствии с законом общественное телевидение является государственным учреждением и полностью финансируется государством, поэтому и должно проводить политику государства. За это меня очень критиковали оппозиционеры и всевозможные гражданские активисты. Но я этот крест несу на себе.
– За эти четыре года, с точки зрения управляющего, что бы Вы могли отметить, чем бы могли гордиться? Я не о политической борьбе, а о том, что Вы как менеджер создали?
– Я практически на 80 процентов обновил техническую базу, создал новые телеканалы: «Спорт», «Новости 24», «Культура»…Я ввел понятие «open space», ликвидировал комнату отдыха и душевые, которые имелись при кабинете гендиректора. Я сидел вместе со всеми и показал своим сотрудникам, каким должен быть менеджер – не только управляющим, но и таким же работником, как и они. Впервые в истории телеканала я купил передвижную телевизионную станцию.
До этого у телеканала имелись две старые ПТС. Первая – купленная государством еще в советское время, вторая – подарена президентом Бакиевым на средства турецкого гранта.
До этого у телеканала имелись две старые ПТС. Первая – купленная государством еще в советское время, вторая – подарена президентом Бакиевым на средства турецкого гранта. Мы же приобрели полноценную современную передвижную цифровую станцию. Я привнес понятие тайм-менеджмента, добился небывалой открытости и сам был достаточно открытым в соцсетях, всегда своевременно на все реагировал, отвечал на вопросы. Разумеется, немало нареканий было относительно контента. Ведь многие убеждены, что, если в названии телеканал есть слово «общественный», значит он должен принадлежать обществу,и контент там должен быть такой же, как на коммерческом телеканале. На самом деле там поменялись только название и механизм избрания генерального директора, а все остальное осталось прежним. И с политической точки зрения влиять на контент я практически не мог. Однако, что касается контента неполитического, я стал закупать, например, трансляции футбольных матчей и чемпионатов. Мы начали хорошо зарабатывать и заняли хорошее место на рекламном рынке. В части коммерческой и технологической я горжусь тем, что я сделал.
– Любое технологическое перевооружение телеканала стоит дорого. Договорились с властями, чтобы выделили бюджет?
– Нет, мы и власти вообще не брали дополнительно никаких ассигнований. В соответствии с нашим законодательством, 50 процентов тех денежных средств, которые КТРК зарабатывает от рекламы, передается государству, другие 50 процентов остается на телевидении. Если прежде выручка тратилась на декорации, то я все внутренние расходы оптимизировал, пустил их на ремонт и технологичное переоснащение. Пожалуй, единственная помощь от государства поступила в виде беспроцентной ссуды, с помощью которой мы частично оплатили ПТС.
В общем, ни за один день, проведенный на телевидении, мне не стыдно.
У Сооронбая Жээнбекова имелась своя команда, и многие прежние сотрудники стали уходить. Я был готов оставить свой пост, но он попросил остаться до конца срока и даже баллотироваться на новый.
– Почему вы не стали баллотироваться еще на один срок?
– Политическая ситуация немного изменилась. Несмотря на то, что Алмазбек Шаршенович оставил своего протеже, с которым дружил более 20 лет, Сооронбая Жээнбекова, между ними позже произошел конфликт. И попытки переворота были, и митинги, и открытые противостояния. У нового президента имелась своя команда, и многие прежние сотрудники стали уходить. Я был готов оставить свой пост, но он попросил остаться до конца срока и даже баллотироваться на новый. Но я был убежден, что это будет политически нецелесообразно, что противостояние усилится. И слава богу, я ушел – что ни делается, все к лучшему.
– В свое время Горбачев, когда у него спросили: что было самое важное, когда Вы перестали быть президентом? – ответил: телефон молчал. Вы, как руководитель, понимаете, что каждые 10 минут к тебе с чем-то обращаются, а тут – раз! – и ты выброшен с этой орбиты. Тяжело было?
– К тому времени у меня уже выработался иммунитет, потому что я так уходил из аппарата президента с практически министерской должности. Тогда для меня это был удар, мне было сложно к этому привыкнуть – к тишине. Твой телефон разрывался, а тут ты никому не нужен. Более того, тебя чуть ли не проклинают, как пробакиевского человека… Сейчас я вполне доволен тем, чем сейчас занимаюсь.
– Чем занимаетесь?
– Очень многими вещами, кроме ТНТ – бизнесом в сфере туризма, альпинизма, строительства, компьютерных технологий. У меня своя юридическая контора. Я был первым, кто привез в страну вендинговые аппараты, кофе-машины. Мне нравится, чем я занимаюсь и я уже не хочу на государственную службу. Вместе с тем, наверняка будут еще предложения, и не исключаю, что смогу вернуться в политику при определенных условиях.
Вместе с тем, наверняка будут еще предложения, и не исключаю, что смогу вернуться в политику при определенных условиях.
– Сколько Вам сейчас лет?
– Мне 41. Мне мой возраст нравится. Я сейчас живу полноценной жизнью, активно занимаюсь спортом, стал за это время альпинистом, членом Федерации альпинизма нашей страны. Я сдаю нормативы, покоряю вершины, хочу взойти на Эверест. Активно занимаюсь боксом, кросс-фитом, люблю велосипед, обожаю кататься на лыжах, больше времени провожу с семьей, с близкими, родными.
– Чем жена занималась, когда вы познакомились?
– Она юрист-адвокат, всю жизнь в этой сфере работает. Специализируется на защите прав женщин и детей.
– Сколько детей у вас?
– Четверо.
– И жена еще работает!?
– Она всегда работала.
– А детей отправила тоже к бабушке, к дедушке в кишлак?
– Нет, у нас такого нет. Все четверо детей при мне росли, и мы их сами растим. У нас с ней никогда не было, как принято на Востоке, что женщина должна сидеть дома. Я считаю, что женщина должна работать, развиваться.
