Интервью с Андреем Коржевиным, региональным менеджером Harmonic по продажам в сфере телевещания в EMEA.
– Когда и в какой семье Вы родились? Кто Ваши родители?
Я родился в 1983 году в Москве в семье военного и инженера. Мама работала в конструкторском бюро, сначала занималась проектированием станков для деревообрабатывающей, а позднее и для химической промышленности. Отец окончил Военную Академию Генерального штаба ВС. Служил в Оперативном Управлении военно-научного подразделения Генштаба. Занимался вопросами экономического сопровождения стратегических задач ВС.
– В каком звании был отец на момент Вашего рождения?
Капитаном или майором. В конце 90-х отец уволился в запас в звании полковника.
– Что послужило причиной?
Для армии, как и для всей страны, наступили нелёгкие времена. Массовые сокращения, серьёзная реорганизация. Подстраиваться под новую, сильно деградирующую систему отец уже не хотел и оставил попытки прорваться в высший командный состав. Решил просто пожить для себя.
– Чем занималась Ваша мама?
Мама очень целеустремлённый и ответственный человек. После закрытия КБ, которому отдала много лет, она бралась за разные работы, в том числе предпринимала попытки организовать собственное дело. Одной из таких попыток стала организация школы по изучению иностранных языков. Но долго стартап не просуществовал – в силу экономических, политических, а возможно и криминального характера причин. Впоследствии я не раз слышал, что она сожалела об этом. Считала, что надо было выстоять, удержаться. Лучше всего у мамы получилось с работой в компании, связанной с выставочными технологиями – в течение десяти лет она крайне эффективно занимала там руководящие должности. Но основной своей задачей мама считала заботу обо мне и моей старшей сестре, у нас разница в четыре года.
– Как учились в школе?
В среднем, оценки кружились вокруг четвёрки. Я не был ни отличником, ни двоечником. Я считался ленивым, но довольно находчивым и в целом подающим надежды учеником.
– Какие предметы предпочитали, что давалось лучше?
Проще давались точные и естественные науки. Нравилась математика, информатика, биология, английский.
– У Вас не возникало мыслей об офицерской карьере?
Три поколения мужчин моей семье военные, но я себя в этой роли не представлял. Да и отец склонялся к тому, что если и служить, то предпочтение стоит отдать силовым структурам, таким как ФСО, ФСБ. В связи с чем, мною даже была сделана попытка поступить в школу милиции. Чтобы после её окончания продолжить обучение в Академии ФСО, которая тогда рассматривалась как базовый трамплин для соответствующей карьеры.
– Видите, как он оказался прав. Согласитесь, 2000 годы показали, как люди из этих организаций превратились в стержень наших финансовых структур.
В том то и дело, что у меня таких амбиций не возникло. Не по душе строгие порядки и всё что с ними связано. Мне хотелось больше свободы, творчества и нерегламентированного общения. Но в тоже время я видел, как отражается на моих родителях происходящее в стране и делал соответствующие выводы.
– Какие?
Мои школьные годы пришлись на «лихие» девяностые. Общий упадок экономики, свёртывание производств и, как следствие, закрытие НИИ и КБ, расформирование воинских частей. Происходившие изменения не несли ничего хорошего. Поэтому я решил для себя, что профессию буду выбирать в сфере, наименее подверженной подобным рискам, желательно стабильной, а главное перспективной.
– Когда подошло время окончания школы, по линии силовых структур Вы не пошли. Какой сделали следующий шаг?
Учитывая неразбериху в стране, будущее представлялось туманным. На семейном совете мы решили, что для страховки мне следует получить средне-специальное образование. И я поступил в колледж государственной службы, так он тогда назывался, на специальность (которая сейчас звучит как масло масленое) «менеджмент и управление». Но тогда это звучало громко и интересно. Обучение в колледже рассчитано на три года. А в планах поступление в университет. Отставать от сверстников мне тоже не хотелось. Поэтому экзамены за полный курс средней школы пришлось сдавать экстерном.
– Каким образом, учась в колледже, одновременно сдавали экстерном экзамены? Здесь нельзя не подготовившись.
Некоторым студентам колледжа, в том числе и мне, предложили заниматься по отдельной интенсивной программе, сдав все положенные экзамены получить аттестат об окончании средней школы. Я не стал упускать такую возможность. Для меня наступила горячая пора – три раза в неделю занятия в экстернате, два раза в неделю подготовительные курсы в университете. А по выходным уроки с репетиторами.
– В то время, когда Ваши одногруппники ходили по кальянным, Вы ходили в вечернюю школу?
Я поставил цель поступить в университет. И я основательно готовился к вступительным экзаменам. Мне казалось это стратегически правильным решением.
– Почему?
Так получалось, что практически во всех группах, в которые я попадал, неважно, с чем это было связано, с дружбой, работой или обучением – я всегда оказывался одним из младших. И мне это нравилось, потому что я подсознательно считал, что у меня всегда есть дополнительный год в запасе. Это та дельта, которую я не хотел упускать. В итоге я поступил в Московский государственный технологический университет «Станкин» на Новослободской, на факультет информационных технологий. Причём на бюджетное отделение.
– Вы поступили в «Станкин» на очную форму обучения. Времена тяжёлые, подрабатывали во время учёбы?
Нет, я нигде не подрабатывал. Я помогал своей семье тем, что изо всех держался за своё бюджетное место в университете, потому что это оказалось совсем не просто. И если в школе я находился где-то в серединке, то колледж мне удалось окончить с дипломом с отличием. А в университете бывали случаи, когда я пересдавал какой-нибудь математический анализ на последней секунде. В случае провала могло последовать предложение перейти на платное отделение. Либо перевод на факультет менее сложный и менее требовательный к успеваемости. Но могли и отчислить. Мне нужно пришлось встать на определённые рельсы, потому что обучение шло достаточно интенсивное. И у меня совершенно не оставалось времени на разовые подработки.
– Интересно было учиться?
Интересно, хотя и сложно. Для меня это был вызов и каждая, пусть маленькая победа приносила удовлетворение.
– Сколько длилось обучение в университете, какую специальность Вы получили?
Через четыре года я закончил бакалавриат, продолжил обучение в магистратуре – в общей сложности для получения специальности «программирование и системы автоматизированного проектирования» потребовалось пять с половиной лет.
– О чём дипломная работа?
Название точно не помню, но смысл заключался в том, чтобы показать корреляцию между внедрением систем автоматизации в производство и увеличением эффективности работы предприятий в целом и отдельных его подразделениях. Речь шла о предприятиях нефтегазовой промышленности.
– Какой была первая работа?
Самая первая работа, если можно о ней говорить всерьёз – страховой брокер. Они занимались страхованием жизни, пенсионным страхованием. Офис находился близко, график мне подошел. И более того, я начал там работать, когда у меня появилось чуть больше свободного времени в период написания дипломной работы. К тому же я видел в этой деятельности возможность научиться взаимодействию с людьми в рамках служебных обязанностей. Не последним стал интерес в получении постоянного дохода.
– В страховом брокере Вы кем работали?
Обычным агентом. На самом деле я воспринимал это как простую подработку, пока я пишу и защищаю диплом. Проработал там несколько месяцев, потом защитил диплом. Параллельно меня из кадрового агентства пригласили в Nokia. Это было в 2005 году. По сути, ровно с этого и можно начинать разговор о том, где и когда я работал. Позиция базовая – представитель по работе с клиентами. В частности, я отвечал за проведение презентаций новинок для персонала некоторых торговых точек, торговых сетей. Вёл переговоры с этими сетями на предмет увеличения нашей доли, улучшения месторасположения продукции, проведения совместных акций.
– Почему, на Ваш взгляд, предложили вакансию, не связанную с полученным образованием?
В отличие от современных, узкоспециализированных кадровых агентств, те, кто занимался подбором вакансий в 2000 годах, делили соискателей всего на две категории – гуманитарии и технари. Возможно, я утрирую. Но думаю, что никто тогда не разбирался в особенностях именно моего профиля.
– Несмотря на несоответствие специальности, предложение приняли. Почему?
Уже к окончанию бакалавриата я начал понимать, что программист как профессия для меня скучна. И обучение в магистратуре только подтвердило моё отношение к этой специальности. Возможно поэтому не возникло уверенности в том, что я готов к работе программистом всю жизнь.
– Что заинтересовало в Nokia?
У Nokia тогда были неплохие времена. Мне предложили войти в группу из 10-12 человек на Москву, которая занималась развитием сети. Спустя какое-то время меня перевели на должность, отвечающую за развитие региональной сети авторизованных точек продаж по Москве и Московской области. По истечении двух лет понял, что всему, чему там мог научиться, я научился. Перспектив для развития не предвиделось в связи со штатным расписанием и организацией внутренних процессов в Nokia на тот момент. И хотя мне очень нравилось то, чем я занимался, отсутствие перспектив меня смущало. Когда в 2007 поступило предложение от Sony, я пошёл на собеседование без колебаний.
– В какое подразделение?
По итогам первичного собеседования с менеджером по персоналу мне предложили два варианта: один в департамент, названия которого я не запомнил, потому что не заинтересовался; другим вариантом предлагалась работа в сфере профессионального управления. Следующим этапом стало общение с Игорем Орловым, возглавлявшим это подразделение. Мне предстояло работать в совершенно новой для себя отрасли.
– Вы первые 22 года своей жизни достаточно активно учились. В Sony – это качественно новая профессиональная информация. Как происходил процесс обучения?
Глава подразделения Игорь Орлов использовал, на мой взгляд, верную тактику постепенного введения в профессию. Он осознанно и плавно подводил меня к взаимодействию с клиентами, знакомил с рабочими процессами. Своим примером показывал алгоритмы наиболее эффективной работы, вместе ездили на встречи. Был организован тренинг («курс молодого бойца»), состоявший из длительной серии личных встреч с коллегами. Для тренинга подбирались темы, охватывающие большую часть спектра деятельности нашего подразделения. Плюс удалённые курсы на базе компании «ЭРА» – интенсивная теоретическая часть с последующим тестированием, экзаменом и вручением сертификатов. Так строилось обучение броадкасту – его основам и принципам. Здесь у меня сложилось более чёткое представление о том, как устроено телевидение.
– С какой должности началась карьера в Sony?
С должности помощника менеджера профессионального управления. До определённого момента я не брал на себя повышенную ответственность в плане принятия решений. Если возникал вопрос, который я не мог решить на месте, клиенты озвучивали его как задачу. Будучи человеком ответственным относился к таким нюансам как к домашней работе и всегда возвращался с решением. Далее повысили до главного специалиста отдела вещательного оборудования. С этого момента я начал вести действительно крупных и ключевых клиентов, таких как ВГТРК и ряд телевизионных компаний, расположенных в Останкино. В круг моих обязанностей тогда входило общение с дилерами, ответственность за ряд продуктовых линеек. Позже добавились проекты по комплексным системам новостного производства, роботизированным архивам и другие, не менее интересные истории за пять очень познавательных и насыщенных лет.
– Почему Вы проработали ровно пять лет?
Сложно сказать. Возможно, это какой-то личный или профессиональный кризис. Мотивация таяла, строгий рабочий график стал иногда утомлять – наваливалось ощущение застоя. Совпадение с очередными структурными изменениями в компании, хотя и не критичными; выросшие амбиции и финансовые потребности; желание побывать в других странах усиливало желание перемен. И ещё появился интерес узнать, что происходит в смежных областях планеты под названием «Телевидение».
– Вы сами ушли или Ваше увольнение состоялось из-за структурных изменений?
Я ушёл, потому что мне предложили вакансию в Harmonic. И если бы её не было – вполне вероятно, что я бы работал в Sony до сих пор. У нас были прекрасные отношения в коллективе, со многими мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения. Но факты таковы – предложение прозвучало, я всё взвесил и принял решение, о котором не жалею.
– Принципиальное отличие в позиции в Sony и Harmonic? В данном случае речь не о путешествиях речь, а именно о профессиональных обязанностях.
Кардинальных изменений в моих служебных обязанностях не произошло. Даже клиенты, в некоторой степени, те же. Отличия в мелочах, здесь совсем другие продуктовые линейки. Структура взаимодействия с клиентами и партнёрами отличалась лишь потому, что Harmonic не ведёт на территории России и стран содружества коммерческой деятельности. Всё взаимодействие с конечными пользователями у нас происходит через наших партнёров – системных интеграторов. По этой причине баланс общения часто смещался. Но для меня очень важно что, во-первых: сама по себе структура в московском представительстве Harmonic существенно меньше, компактнее – ты уже не винтик огромного механизма, ты визуально более заметная фигура, от которой зависит большее количество рабочих моментов. Зона ответственности у тебя шире и от значительности твоего личного вклада зависит успех компании в целом. Мне это нравилось, даже немного льстило.
– В Harmonic у Вас был наставник?
Являвшийся на тот период моим руководителем Рейнер Френкен долго и успешно работал сначала в OMNEON, а потом и в Harmonic. Я думаю, его многие на рынке до сих пор вспоминают тёплыми хорошими словами. Именно он многому научил меня в новой сфере деятельности, он помогал понять тонкости взаимодействия, специфику наших продуктов и рынка в целом.
– С какой должности начиналась карьера?
Начинал с должности инженера по продажам в сфере телевещания, по России и странам Содружества, позиция относительно базовая для подобных структур. Сумел себя проявить и уже через год получил повышение. Вместе с должностью регионального менеджера расширился диапазон моих возможностей, серьёзно выросла зона ответственности.
– Что значит региональный менеджер? Что географически входит в Вашу компетенцию?
Регион моей ответственности несколько раз корректировался. По состоянию на сегодняшний день я отвечаю за продажи оборудования из направления Production & Play out на территории России, стран Содружества и некоторых стран Среднего Востока, включая Турцию. По решению нашего руководства была проведена реструктуризация, в результате которой Турция сменила страны Балтии, находившиеся ранее в моём регионе.
– Чем мотивирована такая замена, и кто теперь занимается Прибалтикой?
Чем мотивирована такая замена могу только догадываться. Предполагалось, что нам легче будет найти общий язык то ли в силу схожести моделей управления государством; то ли наша ментальность схожа, с их точки зрения; Наверное, это и послужило основанием для формулировки «вам лучше других будет понятна схема организации бизнеса в Турции». А моими бывшими подопечными Латвией, Литвой и Эстонией теперь занимаются коллеги из Европы. Но при всей неочевидности данного решения, мы довольно быстро научились находить общий язык с турецкими специалистами.
– Насколько Ваши ожидания от перехода оправдались? Нет ли усталости? Одно дело поездка в Лас-Вегас, другое дело поездка в регион России.
Надо сказать, что поездка в какой-нибудь регион России иногда даже легче и морально и физически, чем поездка в Вегас. Потому что мы ездили в Вегас всё-таки не развлекаться, а работать. Это ранние подъёмы, поздние отходы ко сну, множество внутренних мероприятий: тренингов, общений с руководством и ежедневная отчётность. Всегда стоя на стенде, по очень жёсткому графику, по несколько встреч в час. Романтика этих поездок уменьшалась прямо пропорционально росту их количества. Не могу сказать, что я очень скучаю по тем временам, когда мы ездили в Вегас.
– В других поездках график менее плотный?
Кроме выезда к клиентам и партнёрам внутри моего региона в течение года могло быть от четырёх до шести поездок по разным европейским странам. В большинстве своём они были связаны с обучением, ознакомлением с новыми стратегическими направлениями и продуктами, ежегодными корпоративными встречами. Таким же образом происходил обмен опытом между коллегами, постановки планов и задач. С точки зрения распределения имеющегося в моём распоряжении времени – на дом, поездки по стране и за границу – всё было вполне комфортно сбалансировано. Учитывая, что при приёме на работу Рейнер Френкен обещал, что до 70% рабочего времени мне придётся находиться в дороге – на поверку это максимум 30-40% всего. Но и это количество стало уменьшаться ещё до пандемии. Увеличивая опыт, если конечно, работаешь на совесть – ты увеличиваешь коэффициент полезного действия от каждого слова и каждого шага. Настроенные взаимоотношения с партнёрами и клиентами плюс собственный растущий опыт позволяют многие вопросы эффективно решать в удалённом режиме.
– Что входит в Ваши функциональные обязанности и как выстраивается процесс взаимодействия с партнёрами и клиентами?
Особенность нашей работы в том, что информацию о преимуществах и отличительных качествах наших продуктов мы предоставляем не только нашим партнёрам – системным интеграторам, но и напрямую клиентам. Тем самым значительно упрощается предпродажный процесс. Клиент, чётко понимающий ключевые особенности, надёжность и функционал наших продуктов и систем, гораздо быстрее ориентируется в россыпи предложений об организации рабочего процесса от системного интегратора. Выгоден подобный вариант обеим сторонам. Другое направление – это задача своевременно подключиться к процессу поиска подходящего интегратора, если вдруг кто-либо из партнёров уходит с рынка.
– В чём заключаются особенности работы с Турцией?
В Турции рынок достаточно развитый. Не могу сказать, что он очень быстрый с точки зрения жизненного цикла проектов. Тут сроки достаточно большие, порой даже больше чем в России. У них, как у любого другого народа, свой взгляд на мир. Как и для большинства восточных стран, процесс торговли – это спорт, в котором за победу нужно биться до конца. Есть свои особенности менталитета, которые просто нужно принимать как данность. В Турции на самом деле много очень сильных специалистов, работать с которыми в удовольствие. Если глобально – сейчас там не лучшие времена в силу геополитических и экономических обстоятельств. Но есть проекты, которые прорабатываются. По моему мнению, это регион с хорошими перспективами.
– Как в Турции принимаются решения – на основе тендеров или здесь тоже есть особенности?
Чаще всего это происходит на конкурсной основе с привлечением интеграторов.
– У Harmonic в этой стране отдельные партнёры или они организованы в сеть?
Пока это скромная по объемам сеть наших партнёров, очень активных. Они постоянно в поиске информации о планах клиентов, возможных перспективах финансирования каналов, вероятности тех или иных проектов в определённый период времени. Делятся собранной информацией с нами. На следующем этапе мы всеми известными нам способами стараемся максимально зацепиться за эти проекты, и помочь клиенту выбрать наш продукт, нашего партнёра.
– Мир был вынужден принять в ускоренном режиме переход на решение многих задач с помощью интернет-технологий. Как это работает с Турцией?
Одна из особенностей этого сегмента нашего рынка – ревность. Если интегратор под руку привёл клиента, он никогда не отпустит его в свободное плавание. Каждое твоё прямое взаимоотношение с клиентом должно быть контролируемым и максимально прозрачным для вовлечённого партнёра. Поэтому общение всегда трёхстороннее, вне зависимости от того какой способ связи выбран. Схема непривычная, но эффективная, без серьёзных сбоев.
– Это создаёт дополнительные сложности?
Это не является сложностью, тем более дополнительной. Учитывая такую особенность менталитета, мы стараемся выдерживать некие джентльменские соглашения в плане распределения клиентов между интеграторами. Исходя из имеющейся у нас статистики по реализованным ранее проектам, мы примерно представляем какому клиенту с каким интегратором проще и комфортнее работать.
– Там такая же сложная система взаимоотношений между интегратором и технической дирекцией как в России и других странах бывшего СССР? Или они более склонны к западной модели?
В этих вопросах они скорее склонны к утрированной российской модели. У них всё ещё сложнее. Каждый департамент пытается максимально участвовать в проекте и принятии решений. Попытка поторговаться, заботливо «предостеречь» от возможных неприятностей и проблем, немного поманипулировать – всё это красной строкой идёт по всему процессу с местными. Такой способ взаимодействия требует определённой гибкости и вместе с тем не позволяет расслабиться.
– А другие регионы? С Украиной, кстати, Вы работаете? Или европейцы?
С Украиной я работаю, но сейчас там очень сложно. В телепроизводстве очень специфическое оборудование и системы. Требующие технической поддержки, своевременной актуализации. Новые форматы, кодеки, новые алгоритмы и процессы распространения контента – работа в этом направлении процесс непрерывный и нескончаемый. Конечно, какое-то обновление у них есть. Но крупных серьёзных проектов, в которых я мог бы поучаствовать со всеми своими линейками оборудования, за которые отвечаю, к сожалению, нет. Возможно, я этого не вижу из-за некоторых барьеров – политических, информационных, или из-за закрытости региона. А возможно, надо найти больше времени и детальнее изучить текущую обстановку в регионе.
– Если подводить итог девятилетней карьеры в Harmonic, что считаете главным достижением?
Подводить серьёзные итоги считаю преждевременным, потому что мой уровень работы в Harmonic это даже не запятая. Многое ещё предстоит сделать. Промежуточным итогом можно считать уверенное умение налаживать рабочие процессы и взаимодействие с клиентами и партнёрами. Делать это максимально эффективно и взаимовыгодно. Так, чтобы и партнёры, и клиенты были довольны полученной от меня информацией или коммерческим предложением. А я испытывал чувство комфорта от успешно выполненной работы. Если совсем коротко – определённое устойчивое положение на нашем рынке и искреннюю связь с клиентами и партнёрами.
– Как Вы считаете, есть у Вас карьерные перспективы?
Да. Думаю, что пока ещё есть.
– Что значит пока?
Организационно ситуация меняется. На данный момент я примерно представляю, какие следующие позиции по вертикали или по горизонтали есть в Harmonic и в будущем могли быть мне доступны. Я регулярно выполняю свои планы и приношу компании стабильную прибыль. И если никаких глобальных изменений не произойдёт, то в ближайшем будущем перспективы теоретически могут открыться. Возможно, это будет связано с изменением штатного расписания. Возможно с расширением зоны ответственности или изменением курируемых продуктовых линеек.
– То есть, это не стеклянный потолок, когда ты видишь куда подняться, но ты не можешь туда подняться.
Я понимаю, о чём речь. Это опять вопрос амбиций и рвения.
– Откуда появился английский?
Английский появился из спецшколы, которую в своё время окончила и моя сестра. А ещё раньше эту школу окончила моя мама. Сейчас там учится моя дочь, вероятнее всего сын тоже будет туда поступать. Это не говорит о том, что это супершкола, но она достаточно хороша, чтобы базовое образование получать именно там. В своё время она высоко котировалась. Английский, на котором я сейчас говорю – это практика, основанная на качественной школьной базе. В колледже и в университете английский язык преподавался на примитивном уровне. Был психологический барьер из-за отсутствия разговорных навыков. По этой причине, когда он понадобился в Sony, я испытал ощутимый стресс. Первое время делал себе словарики-разговорники с необходимым для работы набором слов. Со временем необходимость в таких помощниках отпала, по мере приобретения навыков я преодолел свою неуверенность. Моё владение разговорным английским языком нельзя назвать безупречным, но для качественного выполнения работы его достаточно.
– Встречаетесь ли Вы с проблемами, когда по-английски они ещё не говорят, а русский язык уже уходит?
Если возникают подобные проблемы, они решаются – либо письмом, либо привлечением специалистов одной из сторон. В нашей практике такое случается редко. Как правило, хотя бы один человек в технической дирекции владеет либо русским, либо английским языком на уровне, достаточном для перевода основных технических моментов. Вся наша литература, как правило, на английском. Презентации каких-то совсем новых продуктов тоже чаще всего сделаны на английском языке, можем перевести на русский. В каждодневной работе я таких проблем не встречаю. Они бывают иногда, но решаемы.
– А в Турции нет проблем с переводом на турецкий язык?
Нет, там таких проблем нет. Они практически все, и системные интеграторы и технические директора очень неплохо говорят на английском языке. Понимание необходимости английского языка для того, чтобы точнее взаимодействовать; быть в курсе по выходящим на рынок технологиям и продуктам; без посредников общаться с производителем – всё это привело к тому, что они просто стали его изучать. Производитель это чаще всего зарубежная фирма. Национальные производители могут предложить софтовые решения для локального использования.
– С женой где познакомились?
С женой познакомились в Москве, когда я учился на первом курсе университета. Она – спортсменка, мастер спорта международного класса по фигурному катанию. Выступала на чемпионатах мира по танцам на льду среди юниоров.
– По западным меркам у Вас ранний брак.
Брак на самом деле не такой ранний. Мы пять лет встречались, у меня всё так – какими-то пятилетками, круглыми датами происходит.
– Кем она работает?
Она занята в маркетинге. После нескольких лет в фармацевтическом бизнесе и двух декретов была пауза, когда она анализировала свои навыки, предпочтения и возможности. Выбрала работу близкую по духу – сейчас она работает тренером по продукту в крупнейшем региональном дистрибьютере развивающих игрушек лучших торговых марок в мире. Продолжает ежедневно заниматься спортом. Не ради новых достижений – многолетние усиленные тренировки приучили организм к выработке определённого объёма КДж энергии. И сама занимается и всю семью в это вовлекает.
– Личные увлечения присутствуют?
В школе и университете играл в баскетбол, сейчас отдаю предпочтение волейболу. Зимой выезжаю из города, чтобы покататься на сноуборде. Летом тоже катаюсь, но уже на вейкборде или велосипеде. Спорта в моей жизни много, благодаря жене. И детям – они поддерживают наши увлечения.
– Дочка катается на коньках?
Конечно, но мы стараемся не давить на неё. Любой профессиональный спорт больше травматичен, чем полезен. Не у всех хватает решимости остановиться вовремя, принять факт тупика, когда всё чего мог достичь – уже достиг. Моя замечательная жена приняла решение на следующий год после нашего знакомства. Со своей стороны я с полной уверенностью её поддержал. Большой спорт, победы – это прекрасно, но это прошлое. Теперь главное – принимать взвешенные решения в другой, вне профессионального спорта жизни!
