Интервью с Владимиром Дулеповым, ведущим разработчиком «СофтЛаб-НСК».
– Когда и в какой семье Вы родились?
Я родился в 1976 году в семье научных работников Новосибирского Академгородка. Мы жили недалеко и от школы, и от университета. До научных институтов можно доехать на автобусе минут за десять. Родители химики, отец кандидат наук, мама инженер, много лет работала в институте неорганической химии.
– В какой школе учились?
Учился я в обычной средней школе с углублённым изучением французского языка, он входил в программу обучения со второго класса. Это вовсе не было желанием кого-то – меня или моих родителей – просто школа находилась в ста метрах от нашего дома. Ещё я учился в музыкальной школе по классу аккордеона, поэтому смутные мысли о дальнейших занятиях музыкой возникали. Но я быстро понял, что серьёзного уровня мне вряд ли удастся достичь. И музыка в моей жизни присутствует только для души.
– Какие предметы нравились в школе?
Физика. С тех пор как она появилась в числе школьных предметов, физика заинтересовала меня больше остальных. Физика – это наука об окружающем мире. Она описывает не какие-то абстрактные вещи, как математика, а тот мир, в котором мы живём. Так я рассуждал, учась в школе. Сейчас, конечно, думаю по-другому. Химия, надо сказать, мне тоже всегда нравилась, но я как-то не представлял себя в этой профессии. Но больше всего меня интересовало программирование.
– Кто учил программированию?
Этому я учился самостоятельно. У меня был компьютер ZX-Spectrum, я где-то лет с 14 программировал, причем дело дошло даже до Assembler. Моему другу, который программистом даже близко не стал, подарил кто-то книгу по языку Basic. По-моему, я взял у него её просто почитать, и мне очень понравилось. Потом выяснилось, что у мамы в институте есть IBM PC-286. У нас в школе стояли IBM PC/XT, а там был 286 ещё с 256-цветным VGA-видеоадаптером. На всех перечисленных машинах использовался «бейсик», и на домашнем Spectrum он тоже был, правда, несколько другой.
– Почему не перевелись в спецшколу с физико-математическим уклоном?
По существующим правилам я не мог учиться в физико-математической школе, как многие мои коллеги, которые приехали из других городов. Во времена СССР и несколько лет после в физико-математической школе учиться жителям Академгородка было нельзя. Туда принимали только приезжих, чтобы развивать науку со всей страны. Это происходило следующим образом. По городам ездили представители ФМШ и проводили физико-математические и естественнонаучные олимпиады, по итогам отбирали одарённых детей. Мой начальник, Михаил Шадрин, также попал сюда из небольшого городка Усть-Илимска. Сначала в ФМШ, потом в университет.
– Почему местным не разрешали учиться в ФМШ?
Считалось, что если дети учёных хотят попасть на учёбу в университет, то должны на общих основаниях туда поступить. Мы по-честному сдавали все вступительные экзамены.
– Как учились в школе?
В школе я учился легко, без особых усилий. Безусловно, родители проявляли настойчивость в каких-то вопросах. И настаивали, что учиться нужно хорошо, но я и не сопротивлялся. Школу окончил почти без троек, по всем основным предметам в аттестате «четвёрки» и «пятёрки».
– В семье ещё есть дети?
У меня есть две старшие сестры, они намного меня старше. Поэтому моё детство с их детством не совпало.
– Они тоже остались в Академгородке?
Одна осталась, вторая уехала за границу. Одна из них сейчас преподаёт в НГУ, на гуманитарном факультете, ей показалась интереснее именно гуманитарное направление. Вторая, тоже программист, живёт в Брюсселе (Бельгия) и работает там по специальности. В школьные годы она изучала один из первых языков программирования «Рапира». И местный журнал написал о ней заметку, с публикацией фотографии, где она показывает какие-то свои успехи в программировании. Я только ещё в школу начал ходить, а она уже серьёзно занималась программированием.
– На какой факультет поступили?
Я поступил на физический факультет Новосибирского государственного университета, на отделение информатики. Причём, я даже не подозревал, что на этом факультете две кафедры информатики.
– Родители не могли собрать для Вас информацию?
Я как-то предпочитал самостоятельно всем этим заниматься. Меня родители за руку в университет не водили. Занимался на подготовительных курсах в НГУ. В группе, кроме меня, оказался только один, не окончивший физико-математическую школу студент. Мы на фоне остальных чувствовали себя непросто, особенно в первом семестре. Мы ходили на все занятия, семинары, лекции, а наши одногруппники эту программу уже знали. Все эти интегралы, дифференциальные уравнения они изучили ещё в школе.
– Получается, что вся подготовка в ФМШ «смазалась» общей программой университета?
У нас никаких вопросов по этому поводу не возникало. Что мне в университете и понравилось, по сравнению со школой – там никого не тянули. Нам очень быстро объяснили: «Ребята, вас здесь никто заставлять не будет. Хотите учиться – учитесь. Если вы видите, что не можете сдать экзамены или зачет – значит, вы не хотите учиться». Всё, все вопросы снялись сразу. Никто никого не насилует – хочешь учиться, значит, принимаешь правила игры, и всю эту сложность тоже принимаешь на себя. Первые две недели в университете у меня просто шок был. Я думал: «Господи, куда я попал? Наверное, не моё тут место». Потом, всё оказалось не так страшно. Учиться стало легче.
– Нравилось учиться в университете?
Это как минимум интересно. По замыслу основателей университета и Академгородка в университете предметы преподают, в том числе, сотрудники научных институтов. Кроме того, студенты проходят практику в тех же самых институтах. Существует так называемый институтский день – все лекции и семинары проводятся в институте, где проходит практика. Кафедра «АФТИ», единственная в университете, где такой день начинается с первого курса. На первом курсе он проходил один раз в неделю, на втором – уже два. К четвёртому курсу, практически все фундаментальные дисциплины уже заканчивались, оставалось по две пары два дня в неделю. Всё остальное обучение происходило полностью в научном институте. Если к этому добавить, что я попал на кафедру автоматизации физико-технических исследований, где читали лекции по специальным дисциплинам, связанным с программированием, информатикой, схемотехникой сразу с первого курса – мне это очень нравилось. Происходило очень большое погружение в IT, что стало для меня ещё одной приятной неожиданностью. Кстати, Михаил Шадрин, когда-то заведовавший этой кафедрой, до сегодняшнего дня ведёт преподавательскую деятельность – читает лекции по цифровой схемотехнике.
– Вы подрабатывали во время учёбы?
Нет, как-то не пришлось. Мне родители, слава Богу, помогли в этом смысле. И поскольку я местный житель, передо мной не стояла проблема с жильём. Я просто из дома ходил в университет, добирался за 10 минут.
– Окончили университет, остались дальше продолжать учёбу?
Я заканчивал четыре курса бакалавриат, и сразу же пошёл в магистратуру, в общей сложности учился шесть лет. У меня два диплома, бакалаврский и магистерский, первое и единственное место работы. Я проходил практику в лаборатории №13 института Автоматики и Электрометрии СО РАН, которая одновременно является компанией «СофтЛаб-НСК», поэтому я здесь ещё со времён учёбы.
– Что принципиально изменилось после окончания учёбы?
Принципиально мало что изменилось. Единственное, что теперь отсутствовала необходимость сдавать экзамены. Так как обе мои дипломные работы связаны с обработкой цифрового звука, с этого я и начинал свою работу в «СофтЛаб-НСК». В силу того, что основное направление компании – цифровое телевидение, я постепенно перешёл к работе с цифровым видео – запись, компрессия, захват, обработка, хранение данных и т. д. Хотя, периодически мне приходиться возвращаться к прежней специализации.
– Почему во время учёбы занимались звуком, а не видео?
Музыкальная школа и любовь к музыке не остались в прошлом, они продолжают жить со мной и сейчас. У нас в институте читали спецкурс по цифровой обработке сигналов, применяемые в этом процессе фильтры можно использовать и при обработке звука. На период конца 90-х и начала 2000-х пришёлся бум появления цифровых редакторов для звука. Я очень серьёзно изучал данное направление, и обе свои дипломные работы написал по этой теме.
– Как осваивали другую специальность?
Выглядело это примерно так, во время обсуждения очередной поставленной задачи в мою сторону звучал вопрос: «могу ли реализовать такое-то решение по обработке видео?» Я пробую, получается. Постепенно такие предложения возникали всё чаще. В 2005 году Михаил Шадрин поставил передо мной задачу по созданию системы выдачи замедленных повторов для трансляции спортивных мероприятий в прямом эфире. Стоимость существующих аналогичных систем очень высока, и нашим клиентам, а это в основном небольшие региональные телекомпании, она не доступна. Позже появился «видеогол» (система спортивного видеосудейства), видеорегистраторы для космических тренажеров. В центре по подготовке космонавтов установлены наши системы многоканальной записи, которые записывают тренировки космонавтов на тренажёрах космических кораблей и российского сегмента МКС. Всё это примерно из одной области – системы многоканальной записи, но с некоторыми дополнительными особенностями.
– Как развивалась карьера?
Какого-то особого карьерного роста у меня нет, я вхожу в число ведущих разработчиков программного обеспечения. В компании есть главный разработчик, Игорь Таранцев, но мы с ним уже много лет примерно на равных общаемся. В «СофтЛаб-НСК» царит дружественная, почти семейная атмосфера. Нет строгой иерархии, как у военных – кто-то отдаёт приказы, кто-то их исполняет. Всё происходит на уровне обсуждения.
Руководитель отдела мультимедиа Михаил Шадрин формулирует задачи по производству продуктов с точки зрения их успешной реализации на рынке. При этом практически не конкретизируя. Мы берём имеющиеся у нас наработанные инструменты и пытаемся их адаптировать к поставленной задаче; добавляются какие-то новые инструменты, которых не было. В общем, очень творческая работа. У нас нет, как в «Майкрософт», длительной процедуры «рождения» технического задания. Как и необходимости прохождения задачи по многочисленным ступенькам иерархии – менеджеров, разработчиков, руководителей и т. д. Мы начинаем делать, а в процессе изготовления уже понимаем, что нужно изменить, чтобы задача была решена и сделана.
– Что считаете главным достижением в работе? Чем гордитесь?
Наиболее ценно, наверное, что пройден этот путь, который пройден. Потому что я понимаю: вехи, которые возникали на моём пути, с одной стороны, возникали достаточно случайно. Но, с другой стороны, это не случайности – они вели к какому-то развитию. Пока я не вижу причин остановиться или заняться чем-то другим. Мне интересно развивать то, что есть. Тем более что пределов развития в цифровом телевидении, как мы видим, пока что практически нет.
– Что будет следующее? Объёмное видео появится?
Не уверен, что оно будет востребовано. Опыт появления 3D-стерео телевидения показал, что не все появляющиеся на рынке продукты, даже революционные, получают широкое распространение среди потребителей. Объёмное телевидение? Допустим, появится у меня передача объёмного голографического изображения. Главный вопрос: удобно ли будет всем его смотреть? Сейчас даже для прослушивания объёмного звука дома нужно оборудовать домашний кинотеатр. А для объёмного изображения ещё нужна будет площадь, чтобы где-то его поместить и для отображения, и для просмотра. Я не уверен, что это будет широко распространено.
– Как сложилась жизнь вне работы?
Есть семья, дочь. Пока живы родители, слава Богу.
– С женой на работе познакомились?
С женой я как раз на почве музыки познакомился. Я играл в ансамбле института неорганической химии, где работала моя мама. Играл на аккордеоне, и какое-то время даже руководил этим ансамблем. Жена попала в этот же ансамбль.
– Вы не думали, что может, надо было заниматься музыкой?
Спустя годы я понимаю, что не смог бы заниматься творческой профессией. В том смысле, что она стала бы моим ремеслом. Зарабатывать деньги тем, что, по идее, мне нужно для души – я бы выгорел очень быстро.
