Интервью с Будимиром Сердитых, главой представительства Harmonic, директором по продажам в России, странах СНГ и Турции.
– Когда и в какой семье Вы родились?
Я родился 11 ноября 1968 года в семье советских служащих. Мама моя историк, всю жизнь работала в университете, в МГУ, на кафедре истории древнего мира. Отец, окончив технический ВУЗ, работал в отрасли международной экономики. Позже его пригласили на работу в одну из силовых структур, где он трудился до конца своих дней.
– Откуда такое имя – Будимир?
О причинах, побудивших моих родителей дать мне имя Будимир, я, к сожалению, ничего не знаю.
– Учились в обычной школе?
Я коренной москвич. Перестал им быть, когда семья переехала в Люберцы. Родители получили хорошую квартиру в новом доме, так что вырос я на рабочей московской окраине. Специализированных школ в Люберцах того времени ещё не открывали, я учился в самой обычной рядом с домом. Но для поступления мне пришлось сдавать экзамены – я «ноябрьский», и получалось, что в школу иду с шести лет. В 1975 году в первоклассники неохотно зачисляли детей раньше семи лет.
– Хорошо в школе учились?
В школе я учился вполне хорошо, учитывая социум, в котором я тогда находился. Я прошёл отличную школу жизни. Когнитивный диссонанс преследовал меня с самого детства. Но любой диссонанс отлично развивает оба полушария головного мозга.
– К каким предметам были склонности?
Мне сложно сказать, к чему именно. Наверное, к языкам – как в пять-шесть лет выучил английский язык.
– Где так рано начали учить?
Это заслуга моей матушки, которая в контексте нынешних педагогических трендов поступила не очень хорошо. Она меня заперла на всё лето на даче и сказала: «Вот, учи. Пока не выучишь – не встанешь». Я был вынужден выучить.
– Помимо учебы чем ещё занимались?
Читал. Сколько себя помню, всё время читал, читал и читал. Всё подряд – от похождений бравого солдата Швейка в детстве до медицинской энциклопедии в пубертатном периоде. У родителей большая библиотека, десять или двадцать тысяч томов. Практически всё вертикальное пространство покрывали книжные полки. Да и сейчас матушка живёт в той же квартире, мало что изменилось. За последние годы она прикупила много, не хочу сказать шлака, но такую вот литературу типа Донцовой. Периодически мы такие книги отдаём куда-нибудь, иначе жить негде. Подростком я некоторое время ходил в тренажёрный зал, «качалку», размещавшуюся в подвале жилого дома.
– Куда поступили после окончания школы?
Я выбрал Московский институт связи. По двум причинам: первая – специальность, которая мне стала нравиться в старших классах школы, и нравится до сегодняшнего дня. Вторая – здание института находится недалеко от станции метро «Авиамоторная» и платформы «Новая» прямой электрички из Люберец.
– На какую специальность поступили?
Я поступил на специальность «многоканальная электросвязь», но дипломную работу писал уже по смежной специальности на кафедре телевидения.
– В институте действовала отсрочка от армии для студентов?
Я, как и положено, отслужил два года в армии. Сначала в учебной части расположенной в славном городе Подольске Московской области, где тешил себя надеждой продолжения военной службы где-нибудь в Подмосковье. Но вышел приказ Министра обороны, что молодые люди должны служить на расстоянии не менее 1.5 или 1000 км от дома, чтобы избежать самовольных оставлений воинской части и прочих всяких нарушений.
– Где и кем продолжили службу?
В войсках ПВО Краснознамённого Одесского военного округа командиром отделения операторов ручного сопровождения цели на совершенно секретном тогда комплексе С-300. Моя должность в принципе перекликалась со специальностью в институте. По объективным причинам в Одессе мы бывали только в качестве военного патруля и если приезжали навестить родственники.
– Сталкивались ли с проявлениями неуставных отношений?
Так называемая «дедовщина» присутствовала, но не в самом жёстком варианте. С риском показаться не политкорректным, я вынужден констатировать, что гораздо больше противоречий возникало на классово-национальной почве между военнослужащими радиотехнической и стартовой батарей. Радиотехническая батарея на 90% состояла из призванных студентов ВУЗов разных городов СССР (и Москва, и Грозный, и Алма-Ата). А в стартовой батарее служили ребята в основном из Средней Азии, со школьным образованием, поскольку для несения службы здесь не требовалось особых навыков.
– Как помогали знания, полученные в институте?
Теперь уже я вызвал огромный когнитивный диссонанс во время сдачи экзамена на классность. Отвечая на один из вопросов, я нарисовал реактивный четырёхполюсник и объяснил закон Кирхгофа для участка цепи и Закон Ома в интегральной форме. Принимающий экзамен офицер, услышав такое от солдата, которого он воспринимал априори кем-то вроде говорящей обезьяны, просто потерял дар речи.
– Насколько сложно проходило возвращение в учёбу?
Два года без практики в английском языке отразились очень серьёзно. С точки зрения технических предметов проблем не возникло, тем более что сразу по возвращении из армии пошёл работать.
– Где работали?
До службы в армии занимался «фарцовкой», сейчас об этом можно говорить. А в те годы это находилось в серой зоне – не запрещалось категорически, но и не приветствовалось. Большинство «фарцовщиков» делали это лишь для того, чтобы свести концы с концами. А учась на последних курсах, я на полставки работал в одной телекоммуникационной конторе, российском подразделении WTN, называлось оно «Star Birds». В середине 2000 их выкупила Associated press IP TV.
– Чем занимались?
Я числился оператором DSNG-станции, осуществлял передачу контента со спутника на главный ретранслятор (перегоны). Но и штативы мог носить, где-то что-то подремонтировать. Коллектив небольшой, поэтому все умели всё. Мы ездили по всему бывшему Союзу, снимали сюжеты для новостей, и мне это безумно нравилось.
– После окончания института остались?
Я продолжал с ними работать, в моём «портфолио» появились успешные, хотя и разовые (от 2-х до 3-х месяцев) контракты с немецкими ARD и WDR, британской CNN. При всём восторге от специфики работы – горит, пожар, нужно вчера – я понимал, что с точки зрения карьерного роста перспективы не предвидится. Не помню подробностей о том, кто кого нашёл, но накануне кризиса 1998 года я пришёл в российское представительство Royal Philips Electronics, в подразделение Digital Transmission Systems.
– На какую должность пришли?
Моя должность называлась: менеджер по сервису и поддержке, но я и на переговоры ездил, и «продающие письма» писал, осуществлял инсталляции, отвечал за коммуникацию с голландским офисом. Работал с цифровыми системами передачи, каналообразующим оборудованием, мультикодированием, мультиплексированием – всем тем, чем я занимаюсь до сих пор. Но уже в другом месте.
– Что произошло?
В 2002 году у Philips начались проблемы. Они стали избавляться от активов, которые считали не профильными: мобильная связь, системы безопасности и видеоконференц-связи, рентгеновское оборудование. Наше подразделение закрыли в 2003 году. А я перешёл ведущим специалистом к своему главному заказчику на «НТВ Плюс». Работал с Олегом Колесниковым и Константином Кочуашвили. На мою бытность пришёлся процесс замены головной станции, проданной и установленной мною, как представителем Philips Digital Transmission Systems на новую. Я принимал участие в проведении тендера по закупке и довольно близко познакомился с продукцией Harmonic.
– Они выиграли тендер?
Они его проиграли. Для «НТВ Плюс» закупили оборудование другого производителя, а я пришёл в Harmonic с предложением своих услуг. То, что я буду заниматься продажами, инсталляциями, сопровождением, т. е. всем сам, и за одну зарплату им понравилось. С 10 мая 2005 года я работаю в российском представительстве Harmonic. До моего прихода объем продаж Harmonic в России составлял 200-250 тысяч долларов. Через полтора года работы я заключил два первых крупных контракта общей стоимостью шесть миллионов долларов. Один со спутниковым проектом «Рикор Холдинг», второй – с моим любимым «НТВ Плюс». С той поры у нас идёт устойчивый рост продаж, который позволил в 2007 году взять ещё одного сотрудника для проработки технических и функциональных нюансов при заключении крупных сделок.
– Как происходила трансформация из сотрудника «один за всех» в руководителя?
Все произошло абсолютно естественно. Я не могу сказать, что мне не нравилось то время, когда я приходил в костюме и продавал. А потом, на следующий день, переодевался в джинсы, и занимался инсталляцией. В определённом смысле это работало на имидж – наши заказчики любят, когда с ними говорят на техническом языке, они ценят это. Прекрасный период в моей карьере, но вместе с тем я понимал, что в одиночку я уже физически не смогу выполнять весь объём работ. Доля Harmonic составляла от 75 до 85% российского, и не только рынка. На своём пути мы поглощали достаточно много компаний. Потому увеличение штата было экономически целесообразным.
– Каким образом географически расширялся Ваш офис?
В силу перераспределения некоторых внутренних акцентов мы из европейского офиса перешли в ранг ближневосточного. У Harmonic есть свой офис в Дубае (ОАЭ), где проводятся, в том числе, и встречи с нашими новыми партнёрами из Пакистана и Афганистана. У нас хорошие партнёры в Турции. Несмотря на то, что в наших странах превалирует разное вероисповедание, Турция со времён Ата-Тюрка выбрала светский путь развития. И ментально, на мой взгляд, у нас больше общего чем, кажется на первый взгляд. Единственная помеха – незнание турецкого языка.
– Они не говорят по-английски?
В Турции всё хорошо в этом плане. Половина турок живёт в Германии и говорит по-немецки. И с английским языком проблем тоже нет. Необходимо учитывать то, что долгое время на турецком рынке доминировали наши конкуренты. И тот факт, что среди специалистов, моих ровесников по возрасту знание английского языка не совсем уверенное – желательно владение именно турецким языком. Для установления более доверительных контактов и для выстраивания взаимоотношений между самими заказчиками. Будь то дистрибутор, интегратор или конечный пользователь.
– В Турции Harmonic работает со всеми?
Это нюанс турецкого рынка. У нас здесь есть партнёры, дистрибуторы как в России или Казахстане. И за крайне редким исключением мы не ведём прямых продаж, они идут через дистрибуторов. Они чудные ребята, мы уже 15 лет вместе. Но при всём при этом я чётко осознаю, что у них есть свои интересы, которые могут не совпадать с нашими целями. Если бы я не работал и с ними и с конечным пользователем, то был бы не совсем прав. Посему здесь мы работаем и с конечным пользователем.
– В местных тендерах Harmonic представляется как российская компания?
Мы выступаем от лица Harmonic International.
– Что считаете главным достижением в профессиональной деятельности?
Наверное, то, чем я занимаюсь в Harmonic. У меня нет каких-то выдающихся достижений, достойных «Форбс» и всего прочего. Я занимаюсь тем делом, которое мне нравится в самой превосходной степени. Я совершенно спокойно отношусь к тому, что иногда приходиться работать и в девять вечера, и в час ночи. Работа как-то естественно интегрировалась в мою жизнь. Думаю, что если бы было по-другому – я бросил бы это занятие. Возможно, звучит немного эгоистично – но вот это и есть моё главное достижение. Также я не могу не отметить достижение, которое исключительно важно ценится в сфере продаж, а именно их рост. За семь лет я смог их увеличить на какие-то неисчислимые тысячи процентов, с порядка 200 тысяч до десятков миллионов долларов в год.
– Полная гармония с Harmonic?
Можно сказать и так.
– С женой познакомились на работе?
К сожалению моему, у меня их было несколько. И первая жена не имела никакого отношения к нашей индустрии, и нынешняя – она по образованию авиастроитель.
– К чему склонности у детей?
Так же как мой отец (покойный) всегда брал меня с собой, когда шёл чинить машину – я тоже привлекал к своим занятиям сыновей. Мой старший сын абсолютно погружён в IT-технологии, работает по специальности. Младший учится в школе и проявляет интерес к технике. А сам я до сих пор с большим удовольствием могу «поковыряться» в любом автомобиле. И по дому я многое делаю своими руками.
