Интервью с Михаилом Ефимовым, менеджером по продажам в России, СНГ и Восточной Европе Cinegy GmbH.
– Когда и в какой семье Вы родились?
Я родился в 1987 году в Великом Новгороде. Семья самая простая, советская. Мама инженер-конструктор, после окончания института проектировала первые ступени ракет в одном из московских КБ. После переезда в Великий Новгород многие годы работала на местном предприятии химической промышленности. Потом перешла на преподавательскую работу в техникум, четыре года учила студентов основам инженерной графики и начертательной геометрии.
– Чем занимался отец?
Папа, после завершения срочной службы в армии, работал в милиции. Окончил юридический факультет Академии МВД, в запас уволился в звании майора налоговой полиции. Какое-то время руководил несколькими предприятиями. С приходом пандемии родители решили окончательно выйти на заслуженный отдых.
– Как учились в школе?
В школе существовало разделение на физико-математический и естественно-научный профили. Я рассчитывал получать медицинское образование и до 9-го класса с переменным успехом шёл к этой цели. У нас получился очень сильный «химический» класс, я до сих пор химию знаю на «отлично». Но в моей жизни появилась музыка. Не имея даже начального музыкального образования, я начал играть на бас-гитаре.
– Не зная даже нотной грамоты?
В детстве я ходил к преподавателю музыкальной школы по классу классической гитары. Получил основы нотной грамоты, начальные навыки, но особых успехов не достиг. А в 9 классе мне это пригодилось. За стеной актового зала в школе находилась каморка, в которой ребята могли репетировать.
Любой мог прийти, а так как я увлекался техникой – стал там частым гостем. Пару раз взял в руки инструмент, попытался что-то наиграть. Кто-то из ребят показал, что нужно делать, и мы вместе сыграли одну из песен Чижа. А потом ещё раз, но уже с басом. Я почувствовал разницу в ощущениях между тем, когда слушаешь и тем, когда извлекаешь звук сам.
– Почему именно бас-гитара?
Я и сегодня не знаю ответа на этот вопрос, почему не ударные, не саксофон и не классическая гитара. Просто инструмент лег в мои руки, и все. А потом мне стало интереснее узнать то, что происходит по другую сторону пульта.
– Когда появился интерес к технике?
Будучи маленьким, я находил старые осциллографы, собирал какие-то сложные соединения, пытался включить в розетку. Иногда это включалось – светилось и что-то показывало. Иногда искрило и меня отрывали от увлекательного занятия. Став постарше, я часто ходил к дяде, брату отца, на радио. В свое время он окончил училище по специальности «радиотехническое оборудование самолетов», после сверхсрочной демобилизовался в звании лейтенанта и пришел работать на нашу Новгородскую телерадиокомпанию.
В 1996 году перешел на «Европу Плюс Великий Новгород», одну из первых региональных FM-радиостанций того времени. Свой первый опыт работы со звуком в техническом плане, я получил именно там.
– Кто помогал приобретать первые навыки?
На радио я подружился с диджеем Олегом Журбой. Мы жили по соседству, но на другом конце города от радиостанции. Во время общих пеших прогулок длинной в целый город, Олег, старше меня на 8 лет, пытался простыми словами объяснить мне то, что я не понимал о компрессии, эквализации и режекторных фильтрах. Я благодарен ему за то, что принимая во внимание отсутствие у меня необходимой базовой физики, тем не менее, он находил слова и знакомил меня с миром звукового оборудования.
– Где добирали недостающие знания по теории?
Все книги, стоящие на полке под табличкой «Акустика» в общем отделе по техническим наукам нашей областной библиотеки помогали восполнять пробелы в моих технических знаниях. Огромное спасибо тем, кто издавал журнал «Звукорежиссер» и тем, кто сохранил подшивку всех номеров в библиотеке. С возникающими постоянно вопросами я всегда мог обратиться к старшим товарищам. Конечно, тогда я понимал больше на интуитивном уровне. Но все полученные знания складывались в мою копилку, которую я использовал позже, и во время учебы в институте, и в работе.
– В каком возрасте пришел первый технический опыт работы со звуком?
Когда мне было 16 лет, мы с нашей группой решили записать первый альбом. Меня заинтересовали в равной степени, как сам процесс записи, так и сведение. Звукорежиссером на студии «Славия-Тон» и параллельно в музыкальном ансамбле «Кудесы» работал Андрей Тимашов.
И вот однажды Андрей попросил меня подменить его на работе. В итоге желание идти в медицину у меня пропало совершенно, я вдруг понял, с чем свяжу свою жизнь. И пока половина моих одноклассников сдавала вступительные экзамены в химико-технологический институт, а другая – в медицинский, я проходил этапы отбора в Новгородское музыкальное училище по классу контрабаса.
– Почему решили пойти в это училище?
Мне показалось, что я могу стать академическим музыкантом. За полгода я научился играть смычком все необходимые по программе классические произведения. Для того чтобы играть программу я все это время ходил с эспандером в руках. Запястье и пальцы должны быть очень сильными и выносливыми, чтобы на протяжении программы «прожимать» струны контрабаса. А через год, понимая, что ярко выраженного таланта к инструменту во мне нет, я покинул стены училища.
– Не жаль было времени, потраченного на подготовку и учебу?
Перспектива числиться вторым, пусть хорошим, басом в среднестатистическом региональном оркестре меня совсем не привлекала. Я безумно благодарен полученному опыту. В училище преподавалась масса интересных предметов – гармония, основы полифонии, музыкальная литература, теория музыки. Я получил практический опыт взаимодействия в оркестре.
– Сказывалось отсутствие начального музыкального образования?
Это дает о себе знать. Все то, что мои однокашники усвоили еще в музыкальной школе – чувство ритма, гармонии, мне приходилось вырабатывать, будучи уже взрослым человеком, что давалось непросто и требовало большого количества времени. Я понимал, что большого успеха в исполнительской карьере не достигну.
– Как к этому отнеслись родители?
Спасибо мои родителям, они меня правильно воспитывали. Всегда давали возможность ошибаться самому. Говорили: «Если ты чего-то хочешь – сделай, но за последствия придется отвечать». Считаю, что в развитии человека это самое важное: давать возможность делать собственный выбор.
– Куда решили пойти учиться?
В старших классах школы я уже выбирал для себя ВУЗ в сборниках для поступающих. Планировал поступать в Санкт-Петербургский Университет Кино и Телевидения (бывший ЛИКИ). Но музыка и звукорежиссерская работа все настолько заслонили, что я решил сначала попробовать найти себя там. Рассуждал, что в другой ВУЗ я всегда успею поступить.
Кроме трезвой оценки своих музыкальных способностей, за время учебы в училище я понял еще одну важную вещь – сидеть за партой еще несколько лет я не хочу. Я хочу учиться и работать, хочу жить. Понимал, что в этом случае необходимо приложить немалые усилия. Я был к этому готов. Родителям сказал, что еду с гастролями и уехал поступать.
– Как решили финансовый вопрос?
Я работал музыкантом в ночном баре, в студии время от времени тоже появлялись какие-то заработки. И потом, некоторые из моих друзей регулярно ездили в Санкт-Петербург, так что вопросов, как быстро и недорого добраться до культурной столицы у меня не возникало.
– Как появилась идея о кино и телевидении?
Пошли мы как-то с папой за грибами и набрели на большую поляну, усыпанную мухоморами. Я лег среди этого пиршества красок, а папа меня сфотографировал на свой «Зенит». Эту фотографию мы отправили на конкурс, проводимый новгородским телевидением. Она победила, а меня пригласили на съемки передачи. Так, в возрасте 10 лет я впервые попал в съемочный павильон. Так что с самого детства звук и изображение присутствовали и развивались моей жизни параллельно. Я поступил на заочное отделение университета, на специальность «аудиовизуальная техника».
– Работу нашли в Санкт-Петербурге?
Я вернулся домой, работал в Новгородском университете системным администратором. Потом перешел в торговую компанию. После сдачи первой сессии решил, что работать нужно поближе к получаемой специальности и устроился на вакантную должность осветителя в Новгородском академическом театре драмы им. Достоевского. Чтобы лучше узнать сферу деятельности, работал на нескольких ставках – монтировка, световое оборудование, позже работал со звуком и даже инженером тиристорной.
– Кто помогал войти в профессию?
У меня всегда как-то по-особенному хорошо складываются отношения с людьми старшего возраста. В театре работал замечательный инженер тиристорной Виктор Шагалов, в свое время он вел кружок по радиоделу в Доме пионеров.
К третьему курсу университета, когда началась электроника, благодаря Виктору я уже многое знал про усилители и т. п. В театре я проработал три года, и бесконечно благодарен за полученный в нем опыт. В ночном клубе работал художником по свету – решил все «потрогать» своими руками. Все вместе взятое очень помогало в освоении теории.
– Куда ушли из театра?
Начиная с третьего курса, началось введение в теоретические основы акустики, я начал постигать нюансы конструирования различных акустических систем. Меня тогда привели в лабораторию, находящуюся в пристройке за институтом, познакомили с Вадимом Карельским, на долгие годы ставшим моим учителем и проводником в мире акустики. Он предложил работу, через полгода раздумий я ушел из Новгородского театра и переехал в Санкт-Петербург. Наши судьбы тесно переплелись. Он инженер-акустик, это определило и мою специализацию – акустика аппаратных и студий звукозаписи.
– Чем занимались в лаборатории?
Мы делали подвижные системы из кевлара, максимально легкие и прочные, ставили мотор (магнитную систему в сочетании с катушкой и магнитопроводом) максимальной мощности и получали интересные, не похожие на фабричные образцы, результаты. Мне довелось принять участие в модернизации оборудования театра Акимова на Невском, молодежного театра «Зазеркалье». Не всегда и не так много удавалось заработать, но удовольствие от творчества компенсировало временные трудности с финансами. По одному из наших проектов я написал свою дипломную работу.
– Где осуществлялся проект?
После реконструкции молодежного театра на Фонтанке всё запотолочное пространство зрительного зала оказалось забито звукопоглощающими матами. Уже на шестом ряду кресел становилось невозможно разобрать речь актеров на сцене, то есть, говоря нашим языком, фонд поглощения был существенно превышен, зал переглушили. Для воссоздания утраченных ранних отражений и реверберации в зале мы нашли нетрадиционный подход к решению задачи. Я принимал участие в создании этого оборудования.
– Как складывалась карьера?
После окончания ВУЗа, я пришел к осознанию отсутствия перспектив карьерного роста. Я даже предполагал вернуться в Новгород, беседовал с Олегом, ставшим к тому времени генеральным директором «Европы Плюс». Он предложил пойти работать в компанию «Дигитон». Это давние партнеры «Европы Плюс», в тот момент они искали кандидата на должность менеджера по закупкам. После собеседования технический директор «Дигитона» Евгений Альтшуль предложил попробовать себя в качестве инженера технической поддержки. Так я попал в дивный мир радио в новом качестве.
– Деятельность связана с большим количеством командировок?
Я ее сразу полюбил, потому что благодаря этому исполнилась еще одна детская мечта. Дедушка (не родной), кадровый военный, занимался инспектированием профильных (он по образованию инженер-электронщик) оборонных предприятий по всей стране. И когда мы играли в города, он, часто называя город, приговаривал, в этом городе я был в таком-то году. И мне хотелось тоже так. Самая первая командировка состоялась в Новополоцк Республики Беларусь, первый полет на самолете я совершил в Тюмень.
– Как решали вопрос с жильем?
Когда поступал, жил у дедушки. Потом уже снимал. Был период, когда получилось с оказией, пожить в студенческом общежитии, так что, к этой романтике тоже прикоснулся.
– Что входило в обязанности?
Анализируя деятельность технической поддержки, мы заметили, что работа с «железом» занимает большую часть рабочего времени инженеров по софту. Отделили производство от функций по ремонту и сервисному обслуживанию устройств. Я начал больше заниматься нашими звуковыми картами. Позже решил попробовать себя на ниве системной интеграции, и выезжал на инсталляции как консультирующий специалист, в основном по софту.
– Не будучи программистом?
Если ты занимаешься поддержкой программного обеспечения о компьютерах, кодеках, сжатии и преобразовании – обо всем этом ты должен знать больше обычного пользователя. Но разработчиком при этом быть не обязательно. Каждый инженер технической поддержки рано или поздно сталкивается с тем, что ему необходимо самостоятельно написать запрос в базу данных, какой-нибудь простенький скрипт. Но я не называл бы это программированием, это утилитарные знания. И каждый инженер технической поддержки должен ими обладать.
– Где добирали недостающие знания?
Проработав в «Дигитоне» год после окончания университета, я пришел к выводу, что мне не хватает знаний. В 2012 году поступил на заочное отделение аспирантуры по специальности «Устройства и методы цифровой обработки изображений и звука». Акустика меня интересовала куда больше, но по этой специальности обучали только на дневном отделении. К тому же, для полного погружения в специальность необходимо быть хорошим (!) математиком, а я самый обычный. К тому же, там были строго регламентированные тематики, связанные с теорией колебаний и волн.
– Какую тему выбрали для научной работы?
Работа называлась «Методики комплексной оценки качества звуковых сигналов и трактов». Мы пытались создать систему, которая при помощи микрофонной матрицы могла бы оценивать качество звукового сигнала, качество его воспроизведения. Создали свою теорию и пытались ее доказать.
Позже, когда начал заниматься исследованиями, писать статьи, пришел к осознанию, что невозможно создать объективную методику для оценки субъективных параметров. Вдобавок, просто потонул в программировании. Средствами для оплаты труда сильного разработчика софта я не располагал, а сам необходимым уровнем не обладал.
– Чем закончилась история с аспирантурой?
На второй год обучения в аспирантуре мне пришлось перевестись в университет телекоммуникаций им. Бонч-Бруевича. С приходом нового ректора в СПб ГУКиТ технические факультеты реорганизовали настолько, что учиться там мне стало не интересно.
Выбор университета телекоммуникаций не случаен. Здесь на кафедре работал Юрий Алексеевич Ковалгин, человек-легенда, автор многих учебников для ВУЗов и публикаций по звуковой квалиметрии, акустике и звукотехнике. Тот самый Ковалгин, чьи книги я начал читать с 12 лет. Растущие объемы работ отодвинули аспирантуру на второй план, экзамены я сдал, но диссертационную работу не защитил.
– Нет сожалений о потраченном времени?
Так часто бывает, вначале карьеры ты располагаешь достаточным временем для занятий в аспирантуре. Потом оно неуклонно сжимается, меняются приоритеты. Тем не менее, аспирантура обогатила меня очень важными знаниями. Дала понимание, как именно ведется научный поиск. В дисциплине «История и философия науки» по большому счету учат тому, как быть ученым. И это применимо к любой области знаний. Аспирантура, так же дала общее понимание устройства и работы нашей академической системы. Для меня она стала хорошей школой жизни, источником множества знакомств и определенного понимания собственных сил.
– Как развивалась карьера?
В «Дигитоне» я проработал 5 лет в должности заместителя директора по производству, руководил сервисным центром и плотно занимался брендом The Telos Alliance из Кливленда. В связи с нюансами в российском таможенном законодательстве, стоимость «съездившего» за границу на сервисное обслуживание продукта становилась слишком высокой.
С целью снижения цены до приемлемого уровня мы добивались придания нам статуса сервисного центра. Руководство Telos потребовало сначала пройти обучение по IPC (международным стандартам по работе с изделиями электронной промышленности), далее – недельную стажировку на фабрике в Кливленде. Я успешно прошел все этапы и стал руководить сервисным центром.
– Насколько свободно владеете английским языком?
Хороший базовый фундамент еще со школы, подкрепленный годами работы с различной техникой. В ходе работы в «добровольно-принудительном» порядке запоминал названия, терминологию на английском языке. Помогали различные средства перевода, благо их сейчас много. С тех пор я значительно улучшил свой английский за счет просмотра киноконтента на английском языке и общения с партнерами и коллегами.
– Что было дальше?
В 2015 году организовали собственную компанию «Радионику». Все мы в разное время уволились с «Дигитона» и пытались развиваться каждый в своем направлении. Я занимался акустикой, продолжая общаться с Карельским. «Радионика» сумела выступить на международной выставке NATEXPO, но, возможно в силу молодости, мы не очень умели договариваться друг с другом. Не сложилась компания.
– Что предприняли?
Вадим пригласил меня к себе на должность директора «Референс-Тест», прежний покинул компанию из-за возникших разногласий. В течение полугода мы пытались развить серийную историю с акустикой, перевозили оборудование на дачу Вадима под Питером, поскольку институт нас выселил. У нового ректора института имелись свои планы на помещение нашей лаборатории, и нас стали активно просить освободить занимаемую площадь. В какой-то момент я пришел к Карельскому, сказал, что сделал все, что мог и нужно пересматривать подход в плане мелкой серии, она не могла прокормить. Вадим со мной не согласился, и мы решили разойтись.
– Где искали работу?
На той самой выставке NATEXPO, где мы принимали участие с «Радионикой» я познакомился с Константином Шамильевичем Правоторховым, генеральным директором компании «Трактъ». Когда я делился с ним своими планами, он сказал: «Вот наиграешься, тогда и приходи». В августе 2016 года стало тяжело, и я пришел в «Трактъ», где в течение пяти лет мне довелось заниматься очень интересными проектами. В должности ведущего инженера я проектировал радиовещательные студии, отвечал за акустику и развитие бизнеса.
– Почему в очередной раз кардинально поменяли свою жизнь?
Я просто никогда не боялся этого делать. Для меня «Трактъ» во многом это Константин Шамильевич. Мы вместе открывали филиалы в Беларуси и Казахстане, обдумывали общие идеи. За год до его безвременной кончины я перевелся в Москву, Константин Шамильевич рекомендовал мою кандидатуру «Перспективе», партнерской компании «Тракта».
– Чем занимались в «Перспективе»?
«Перспектива» ориентирована на поиск проектов для российских компаний-производителей. Я пришел на должность менеджера по развитию бизнеса. За год мы проработали несколько направлений, не про все могу говорить, но занимались, например, сборкой контрольных видеомониторов, конвертеров, особенно интересной стала работа с виртуальной студией Carrot. Ребята огромные молодцы, верю, что у них большое будущее.
– Как появилась Cinegy?
Во времена работы в «Дигитон» наш ведущий инженер Евгений Соцков на выставке в Амстердаме привёл нас на стенд Cinegy, познакомил с Игорем Петровым. Игорь провел для нас презентацию продукта – систем автоматизации для телевидения. Я тогда смотрел и думал, насколько в сфере телевидения всего больше, какая широкая палитра. Позже на вставке «Медиа Топ-Тоо» я познакомился с Татьяной Золотуской, мы с Петром Молчановым привозили пульт Sinergy MINI от «Трактъ». Татьяна тогда пошутила, что Cinergy будет конкурировать с Cinegy, хотя являются абсолютно разными продуктами.
Татьяна в шутку бросила: «Иди к нам, мы собираемся развивать Ближний Восток». Это прозвучало как ответ на мои мысли о переезде в Стамбул. После знакомства с древним городом у меня появилось такое желание. Резюме я отправил, на всякий случай. А этим летом Татьяна повторила приглашение. Я слегка устал от бизнеса по-русски, мне хотелось попробовать свои силы в международной компании. И что приятно, коллеги отнеслись с пониманием: «Жаль, конечно. Но если хочешь – пробуй».
– Что считаете главным достижением в профессиональной деятельности?
Я знаю, что главные проекты еще впереди. Самое главное то, что я занимаюсь тем, чем хотел заниматься с детства. Это техника и технологии. Создавать комплексы, на которых потом будут с удовольствием работать люди. Я хочу больше ездить, я хочу общаться, делиться своим опытом, и приобретать опыт. Я хочу, чтобы мне всегда оставалось интересно заниматься своей работой, как хобби. На данном этапе так и есть.
– Что есть вне работы?
Я занимался альпинизмом, но он требует много времени на подготовку, если этим заниматься серьезно. Необходимо выезжать на место за месяц до самого восхождения, для акклиматизации. Это если участвовать в спортивных сборах.
Чуть позже случилась беда с нашим товарищем. Мы его спасли, и все закончилось лучше, чем могло, но это заставило задуматься о том, насколько нужен адреналин в таком качестве.
Я долго думал, чем это можно заменить и выбрал дайвинг. Тоже опасное занятие, но, на мой взгляд, более контролируемое. Если все делать по правилам, то ничего страшного с тобой происходить не должно. И в альпинизме, и в дайвинге правила писаны кровью. В каждом из них есть набор случайностей, которые, накапливаясь, могут привести к беде, если их игнорировать.
Еще мне интересен параплан, но пока не нахожу достаточно времени на полноценное изучение, осваиваю мотоцикл.
