Интервью с Ириной Травиной, генеральным директором «СофтЛаб-НСК» (Россия), президентом ассоциации «СибАкадемСофт», Новосибирск.
– Где и в какой стране Вы родились?
Я родилась, как говорится, в Советском Союзе. Мой отец казах, мама русская, оба железнодорожники. Отец окончил железнодорожный техникум в городе Акмолинск (сегодня Нурсултан, столица Казахстана). Мама окончила железнодорожный техникум в городе Калининград. Отец её кадровый военный, Иван Алексеевич Котов. Он воевал, командовал подразделением знаменитых «Катюш», войну закончил в звании гвардии капитана. После Победы работал в Берлине в комендатуре, оттуда перевели в Калининград.
– Как оказались под Новосибирском?
Уехав после распределения, мои будущие родители встретились на разъезде Ниночкин Купинского района Новосибирской области. Вскоре отцу дали руководить строящейся станцией на юге Омской области, через которую планировалось вывозить уголь из Кузбасса и пшеницу с целины. На этой станции Иртышской он и проработал начальником 33 года с начала 60-х годов. Мама тоже работала в путевом хозяйстве инженером по труду. Затем мастером, руководила бригадами путейцев. Сейчас родителей, к сожалению, уже нет в живых.
– Кто занимался воспитанием?
Я средний ребенок. Мама очень заботилась о нашем воспитании. Она подписывалась на множество журналов – «Огонек», «Новый мир», «Иностранная литература», «Наука и жизнь», «Роман-газета», «Уральский следопыт», «Пионер» и другие. Дома стоял огромный шкаф с собраниями сочинений. Мы с братом всё читали запоем.
– Что любили читать?
Чехова, А. Толстого, Пушкина, Лермонтова, меньше Тургенева, Гончарова. Ну и многое другое.
– В каких условиях жила семья?
Саму станцию практически в голой степи построили строительные войска. На ней проживало около полутора тысяч человек. Жили в двух-, трехэтажных «хрущёвках». Горячую воду грели в титанах, которые топили дровами.
– Как прошли школьные годы?
Класс у нас собрался многонациональный: татары, немцы, эстонцы, румыны, русские. Хотя Казахстан находился всего в 6 километрах от нас, но только я являлась единственной представительницей казахов. Папа ещё понимал казахский язык, а я – уже нет, потому что ни одного дня там не жила. Школьные годы прошли интересно – устраивали вечеринки, танцевали в кружке, участвовали в волейбольных соревнованиях, в смотрах художественной самодеятельности. А я все время оказывалась в руководителях – председатель совета отряда, знаменосец, председатель совета дружины. Оказавшись позже в университетском хоре, я через два года стала президентом этого хора. Карма, наверное, такая. А может гены отца, хотя ни у сестры, ни у брата ничего такого нет.
– Куда решили пойти после школы?
Из журнала «Квант» я узнала о заочной физико-математической школе в Академгородке Новосибирского университета. Я поступила туда и два года училась в этой школе. После школы большинство одноклассников уехало в Омск, благо это недалеко, 160 км. А я решила учиться подальше от родителей и уехала в Новосибирск. Хотя школу и закончила отличницей, но считаю, что в университет поступила чудом.
– А почему, будучи отличницей и активисткой, не поехали поступать, скажем, в Москву?
Не знаю. Москва тогда казалась мне просто другой планетой. В Новосибирске и первый экзамен, и первый курс оказались для меня после школы ошеломляющими. Мне легко давалась учёба в школе, но в новых условиях пришлось приучить себя серьёзно и много трудиться.
– Жили в общежитии?
Да. Поначалу столкнулась со многим непривычным. К примеру, заселившись в общежитие, мы даже и не подозревали, что уборку все делают сами и по очереди. Пока нам не сказали об этом. Но, вообще, я неприхотлива в быту, могла спать при разговорах, при зажженном свете. Так что быстро освоилась.
– Стипендию платили?
Мне платили стипендию 40 рублей. Еще 50 рублей присылали родители. Мама очень трепетно и заботливо относилась к нашему образованию. Так что меня можно считать богатой студенткой.
– Первые впечатления от университета?
Академгородок меня просто очаровал. Ну, представьте, из степных районов попадаешь в городок, здесь очень красиво, вокруг высокие сосны, огромные здания университета, общаешься с необычными и умными людьми. Это просто что-то запредельное, я понимала, что хочу жить именно здесь. Не знаю, почему выбрала математику. Хотя числа для меня понятная стихия, но в университете я столкнулась со сложностями. Пришлось серьёзно взять себя в руки и засесть за учёбу.
– Как пришли в программирование?
На втором курсе пришлось выбирать специальность. Обычный путь – или в большую науку, или преподавать в вузах. Ни учёным, ни преподавателем я себя не видела.
А в нашем университете на всех естественнонаучных факультетах преподавали программирование. Так как Сибирская школа информатики под руководством академика А.П. Ершова, приехавшего из МГУ, сформировалась ещё в первые годы возникновения Академгородка. Именно Андрей Петрович много сделал для того, чтобы информатика получила такое широкое развитие и в университете, и в школах. Многие мои сверстники из сферы IT хотя и окончили разные факультеты, но стали программистами именно благодаря тому, что изучали эту науку в вузе. Вот так я выбрала для себя третий путь – путь в сферу программирования.
– Какой он этот мир?
Прежде всего, это невероятно интересно. Ты пишешь малопонятные команды и вдруг получаешь результат. Это удивительное чувство. Тогда ведь ещё не существовало никаких персональных компьютеров. Набивали стопки бумажных перфокарт, несли в огромный машинный зал, пропускали через ЭВМ (электронно-вычислительная машину) и получали распечатку – рулон бумаги с напечатанными результатами. Это просто потрясающе. В 1985 году я окончила университет и стала инженером-программистом.
– Распределяли или пришлось искать работу самостоятельно?
Наш курс распределяли. Но летом, после 4 курса, я вышла замуж и родила ребенка. Муж немного раньше окончил физфак, уже распределился и работал в Академгородке в институте геологии. Так что меня, как замужнюю, не распределили. Кстати, после рождения ребенка я и в академический отпуск не уходила, училась вместе со всеми на общих основаниях.
– И получалось учиться с маленьким ребенком в таком сложном институте?
У нас разрешалось свободное посещение занятий, а в случае крайней необходимости меня подменял муж. Обычно же муж приходил после работы часов в шесть, а я убегала в университет и часа четыре работала над дипломной работой.
– Жили в общежитии?
Год до окончания жили в общежитии, затем некоторое время снимали жилье. Когда я забеременела вторым ребенком, снова вернулись в общежитие, уже от Института геологии, и находились там до 1989 года. Мы жили в одной комнате, 12 метров. Мебель, книги, диван, кроватки для детей. Так что проход посередине оставался всего сантиметров в 60. Дочке перед сном включала классическую музыку. Теперь ей 37 лет, но в 10 часов ее всегда тянет спать, так приучилась с детства. А когда дочка засыпала, к нам всегда приходила компания, общались, пили чай. Тем более что я мастер по приготовлению угощений, так сказать, из ничего. Стакан воды, ложка мёда и мука – и вот они, медовые пряники к чаю.
– А как обзавелись квартирой?
Я распределилась в Новосибирский филиал Института точной механики и вычислительной техники им. Лебедева. Головной институт находился в Москве. Так вот этот институт строил жилье для своих сотрудников и затем распределял. В дома, которые строились в Академгородке, очередь была немаленькая. Но один из домов построили в рабочем квартале города, многие отказывались – далеко. И тогда профсоюз один подъезд в этом доме решил выделить для молодых сотрудников. А у нас в семье к тому времени уже двое детей. Вот так мне и выделили квартиру. Мы, даже не въезжая, поменяли ее на квартиру в Академгородке и стали там жить.
– Как дальше развивалась карьера?
В 1989 году я перешла в Институт Автоматики и Электрометрии Сибирского отделения Академии наук. Здесь пришлось заниматься более реальными и практическими задачами программирования. Мы делали аналоги иностранных программ, вели собственные разработки. А с приходом перестройки наша группа начала оказывать услуги сторонним пользователям. В 1991 году создали предприятие SoftLab. Там я стала вначале бухгалтером, пришлось серьезно изучать законодательство. Уже 1995 году перешла на должность исполнительного директора. А в 1997 году мои товарищи и партнёры по компании предложили мне, как человеку решительному и ответственному (гены есть гены), занять пост генерального директора.
– Чем занимался SoftLab?
У нас развивалось три направления. Первое – это работа с алгоритмами компрессии/декомпресии видео и цифровизации аналогового сигнала в реальном времени, телевидение остро нуждалось в подобных разработках. Второе направление – это разработки в области виртуальной реальности. Мы ещё в 1991-92 гг. создали, наверное, первый в стране графический «движок». А именно PC based – полнофункциональную систему моделирования, анимации и отображения, предназначенную для разработки VR-приложений и интерактивных игр. На основе этого «движка» и были созданы многие наши продукты. В частности, визуализация для тренажёров в Центре подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина.
В 1997 году мы начали сотрудничество с компанией 1С, которая в то время занималась разработкой и изданием компьютерных игр. За 10 лет мы сделали с ней серию широко известной игры «Дальнобойщики». Также с 1997 года и по настоящее время мы работаем с Сибирским государственным университетом путей сообщения. Для РЖД мы с этим университетом создали почти 30 тренажеров для подготовки операторов сортировочных горок. Отдел виртуальной реальности в то время имел наиболее многочисленный штат и приносил основной доход. Также на тот момент в компании работал еще один отдел, который на основе этого «движка» делал на заказ рекламную продукцию, телевизионные заставки и другие видео продукты с использованием компьютерной графики.
– Когда началась экспансия на международный рынок программного обеспечения?
Да практически сразу. Наши c 1C игры «Дальнобойщики» с 1998 года продавались по всему миру, на Западе они назывались HardTruck. Но с продукцией для телевизионного рынка мы начали работать на экспорт в 2009 году. Путь прошли непростой. Экспорт за границу уникальной продукции требовал экспертиз и разрешений. Пришлось решать определённые трудности с отсутствующим в этой сфере законодательством, с таможенным оформлением. Но тем, кто закончил наш университет (НГУ в Академгородке), кто изучил математический анализ, приобрел структурное мышление, способен составлять сложные алгоритмы, никакие барьеры уже не страшны. Постепенно все механизмы были отработаны, и мы начали успешно работать с заграницей.
– Как принимаются решения в компании?
Нашу компанию в определенном смысле можно назвать необычной. Основные собственники почти все сами работают в компании. До сих пор. Доли собственности небольшие, ни у кого нет контрольного пакета. Мы построили компанию не для распределения прибыли между собственниками, а для возможности устойчиво развиваться. И, кстати, за всё время существования компании мы ни разу не распределяли прибыль между собственниками.
– Почему?
– Вся она сразу же вкладывается в дальнейшее развитие. Да, мы имеем интересную работу, получаем достойную зарплату, выбираем для разработки интересные, инновационные проекты. Что же касается управления, то все мы, Михаил Шадрин, Василий Бартош, Игорь Белаго и я, работаем как единая команда. У каждого есть своя зона ответственности, мы не вмешиваемся в работу друг друга, полностью доверяем. Я, как генеральный директор, понимаю, что если Миша тратит деньги, значит так нужно для дела, и эти деньги вскоре вернутся новыми проектами и доходами.
– Конфликты бывают?
Будучи во главе, я вижу общую картину, и хорошо понимаю, что разные отделы дают фирме общую устойчивость. И если в силу каких-то причин один отдел «проваливается», то другой даёт возможность удержаться на плаву. К примеру, в первой половине 2020 года нас сильно поддержал отдел виртуальной реальности. На фоне кризиса и снижения продаж, отдел Василия Бартоша заключил много государственных контрактов с Центром подготовки космонавтов. Это стало очень и очень значимой поддержкой для всей фирмы в целом.
Бывает, конечно, и спорим, но это случается редко. И ещё – мы никогда не брали кредиты на свои разработки.
– Вашу компанию не пытались купить?
Пытались, конечно. Хотели купить по частям, но мы сложная компания, единый организм, нас невозможно раздробить. Вообще через SoftLab за 30 лет прошло много сотрудников. И все отмечают некий «дух» компании. Многие из них сейчас работают в широко известных организациях – Google, Microsoft, Yandex, Amazon и др. Проще, наверное, сказать, где нет наших бывших сотрудников. И они все хорошо вспоминают SoftLab. Кстати, многие из них отмечают, что разработка у нас поставлена даже лучше, чем в крупных корпорациях.
– Как выходили на коммерческий рынок?
На телевизионный рынок трудно попасть. Непросто убедить клиента, что мы не компания-однодневка, что подходим к делу ответственно, что готовы разрабатывать продукт под его требования, что техподдержка всегда на связи в решении его проблем. В ситуациях, когда оборудование выходит из строя, мы не станем разбираться – кто прав, кто виноват – просто сразу вышлем нужную плату, чтобы эфир клиента шел, невзирая ни на что. Репутация нарабатывалась годами. Поняли, что нужно посещать все крупные телевизионные выставки. Это говорит клиентам, что компания работает устойчиво, не пропадая с рынка.
За рубеж на выставки мы ездили вначале просто посмотреть, затем повезли стенды. Они нужны на выставках не столько для клиентов, сколько для работы с дилерами. Собственно, в основном именно с дилерами мы и работаем на международных выставках. Показываем, что сделали нового, проводим обучение. И именно дилеры приносят нам основную выручку с иностранных рынков.
– Откуда появляются дилеры на выставках?
Многие приходят сами, мы знакомимся, рассказываем о продукции, затем заключаем контракты и работаем.
– А внутри страны?
Внутри работаем и напрямую с конечными покупателями, и с дилерами. Самый крупный для нас, наверное, ДНК. Но очень много покупателей идёт напрямую.
– А почему так получается?
А добрые мы. Любим своего покупателя, всегда идём навстречу, соглашаемся на рассрочки оплат без процентов. Многие из клиентов – небольшие муниципальные каналы со скромным бюджетом, корпоративное ТВ, мусульманские каналы. Мы, видимо, более гибкие, чем наши же дилеры. Поэтому, наверное, покупатель и идёт прямиком к нам.
– Что считаете своим главным достижением за 30 лет профессиональной деятельности?
Построение SoftLab, этого живого организма, способного к удивительной самоорганизации и саморегенерации. Когда какой-то ключевой разработчик направления уходит, я хоть и переживаю за будущее, но знаю – всегда появится кто-то, кто займет это место, и компания продолжит разработку дальше. Я, честно говоря, даже и не возьмусь назвать такого человека, включая и меня саму, уход которого мог бы разрушить предприятие.
– Как сложилась жизнь вне работы?
Двое детей – дочь и сын. Три внучки, старшей уже 15 лет. Надеюсь дождаться ещё внуков.
Я пою в хоре и в ансамбле в Доме ученых. 25 лет играла в большой теннис. Занимаю должность президента «СибAкадемCофт» – это ассоциация IT-компаний. Являюсь членом наблюдательного и экспертного советов ОАО «Технопарк Новосибирского Академгородка». Учредитель Ассоциации выпускников, занимала там два года должность президента, сейчас председатель правления. В рамках ассоциаций проводится много мероприятий, запускаем новые IT- проекты. Скучать не приходится!
