Интервью с Серджиу Паскару, директором киностудии “Паскару Продакшн” (Молдова).
– В какой семье Вы родились, кем были Ваши родители?
– Я родился в семье работяг, оба работали на конфетной фабрике «Букурия» еще со времен Советского Союза. Мама проработала там 20 лет, а папа – 22 года. Я потому шутил: вот почему я такой сладкий получился.
– Как Вы в школе учились?
– Как и все парни. Я учился хорошо до 7-го класса, а потом уже, когда начал прогуливать уроки и научился курить, то учеба очень сильно упала. Это все изменилось в колледже и в университете, когда я опять начал учиться. Мне лучше всего давались такие науки, как математика, физика, программирование, информатика – мне очень нравилось это все.
– В какой колледж Вы пошли?
– Колледж информатики. Он тогда у нас только-только открылся, пару лет как. Даже тренд такой был. Я помню, когда в 4-м классе увидел в первый раз компьютер, то понял, что моя жизнь будет связана с этим компьютером. Только в колледже у меня появился первый мой компьютер. Я помню, мама давала часть денег, которую мне не хватало, и у меня появился Pentium II, процессор 144. Слабенький, но тем не менее у меня там все было. 2 гигабайта памяти, но было и кино, и музыка, и рефераты какие-то писали – все помещалось. Сейчас у меня целые сервера, и я не знаю, куда девается вся память.
– После окончания колледжа что было?
– Я поступил в политехнический институт, учился на факультете «Компьютеры, информатика и микроэлектроника», специальность «Информационные технологии». Там я отучился пять лет: первые два года – на стационаре, потом я перешел на заочное, потому что мне надо было платить контракт.
Друг моего начальника заметил меня и отбил, причем у самого начальника.
– Кем работали?
– Первые два года у меня получалось работать вечерами и в выходные. Я учился неплохо и уже начал зарабатывать, причем на компьютере. Можно сказать, моя мечта осуществилась. Но я себе это по-другому представлял. Друг моего начальника заметил меня и отбил, причем у самого начальника. Сказал: «Отдай мне этого парня, он вроде классный». Мне тогда показалось: почему мной распоряжаются как вещью – «отдай мне парня»? Тем не менее после этого все и началось. Так я попал на телевидение.
– На какой канал?
– Это был не канал. Этот человек занимался съемками свадеб. Я тогда у него научился монтировать свадьбы, а чуть позже – снимать их. Уже имея какой-то опыт в монтаже, я подумал: как люди попадают на телевидение? А если я просто пойду, постучусь и скажу: «Здравствуйте, я хочу у вас работать» – что будет? Никто же мне голову не отнимет.
– Постучали?
– Я так и сделал, но выбрал не какой-то классный канал, а самый простенький, который недавно открылся. Это был канал DTV. Сейчас такого даже не существует. Я пришел, постучался: «Здравствуйте, я такой-то, хотел бы у вас работать». – «А что ты умеешь делать?» – «Умею монтировать». – «Ну-ка покажи, садись за монтажный стол». Пришла какая-то девочка, дала мне бумажки и флешку. Пока она куда-то ходила, я смонтировал это видео (я думал, что так нужно делать). Она возвращается с чашкой чая или кофе, садится и говорит: «Давай смонтируем». Я показываю результат: «А я уже смонтировал». Она: «Как!? А ну покажи!» Я ей показываю, она понимает, что ничего изменить не хочет, хотя это был первый мой опыт на телевидении. Этот сюжет так и вышел в эфир. Директор посмотрел и сказал: «В понедельник ждем тебя на работе». Мы не говорили ни о зарплате, ни о чем-то другом.
В понедельник я пришел, мы поговорили о зарплате. И мне было все равно, сколько там денег, потому что это была первая моя работа на телевидении. Этот было просто престижно, дело не в деньгах было.
В понедельник я пришел, мы поговорили о зарплате, и мне было все равно, сколько там денег, потому что это была первая моя работа на телевидении. Этот было просто престижно, дело не в деньгах было.
– Как развивалась в этой компании Ваша карьера?
– Долго я там не задерживался, два месяца поработал, они задерживали зарплату, но дело даже не в этом. Там начались какие-то забастовки всех людей, которые там работали до меня, а я не хотел бастовать, но не мог один выходить на работу, да и нечего было монтировать, если операторы все бастуют. Какие-то репрессии начались и все начали подыскивать другую работу. Ко мне подошла девушка: «На одном канале ищут монтажера, ты классный парень, не хочешь пойти туда?» На что я почувствовал подвох: «А почему ты не пойдешь? Ты же тоже монтажер». Она говорит: «Нет, никак». Она работала вместе с мужем на этом канале. Говорит: «Если мы найдем место, где нас обоих возьмут, то мы пойдем, а так мы разделяться не будем».
– Перешли?
– На новом месте я проработал уже года 2,5. Мы делали передачу про строительство и ремонт. Параллельно, имея уже какие-то навыки, я снимал, монтировал свадьбы. Это просто дополнительный заработок, не скажу, что мне это нравилось.
– Что было потом?
– Мне предложили канал повыше, это был «СТС Молдова». Там я пару лет проработал монтажером. А потом решил переквалифицироваться, сколько можно в монтаже оставаться? На канале один из операторов хотел в монтажеры податься, а я – наоборот. У нас еще и взгляды на жизнь были разные. Я как-то воодушевленно убеждал: «Ты же ходишь по улице, видишь людей, общаешься, можешь с кем-то поговорить, познакомиться». Его же точка зрения была противоположной: «Ходишь в дождь, в слякоть, туфли портишь, а здесь компьютер, интернет, сидишь в тепле».
Я как-то воодушевленно убеждал: «Ты же ходишь по улице, видишь людей, общаешься, можешь с кем-то поговорить, познакомиться».
– Поменялись?
– Да, и полтора года проработал оператором. Это было интересно.
– Что было потом?
– Мы подружились с двумя парнями. Один – монтажер, а второй – оператор. Однажды мне позвонили с «Прайма» («Первый канал» тогда был): «У нас расширение, открыта вакансия режиссера». Я отвечаю: «Как режиссера?!» Я же никогда не был режиссером. Мне отвечают: «Мы наблюдали за тобой, и знаем точно, что ты справишься». Я сказал: «Хорошо, но есть одна просьба. У меня здесь два друга, и я бы не хотел их оставлять здесь». И нас всех троих забрали туда на проект. В скором времени Миша уехал в Америку, он до сих пор там, уже женился, есть дети. А Денис, второй парень, до сих пор оператором работает здесь, в Кишиневе.
– Как осваивали новую профессию?
– На «Прайме» я начал режиссером маленькой программы, а позже стал режиссером прямого эфира. Через три-четыре года мне уже позвонили с другого канала, где мне предложили должность главного режиссера и, понятно, другие деньги. Это был JurnalTV – классный канал, новое оборудование, последний писк моды. Здесь же я проработал главным режиссером пару лет, и меня повысили, я стал техническим директором.
– Какой неожиданный поворот судьбы?
– Через два-три года я начал скучать, какая-то рутина началась. Должность руководящая, у меня было 78 человек в подчинении, и каждый божий день начинался с того, что мне надо было отвечать на какие-то корпоративные письма инженерам, операторам, монтажерам.
Кто-то опоздал на утренний эфир, а должен был в пять утра приходить, либо приехали с площадки без звука. Такие жалобы всегда были, мне надо было разбираться в этом, отвечать. Мне это так надоело, что я написал заявление об уходе.
У меня было 78 человек в подчинении, и каждый божий день начинался с того, что мне надо было отвечать на какие-то корпоративные письма инженерам, операторам, монтажерам.
– Куда устроились?
– Неделю по горам полазил в Румынии, вернулся, звонит директор: «Отдохнул? С понедельника выходи на работу». Я говорю: «Нет, я же уволился». А он в ответ: «Мы зарплату тебе чуть-чуть подняли, так что возвращайся». Я повелся на эти пару тысяч лей, которые мне дали сверху, и проработал еще полгода года.
Опять вспомнил эту всю рутину и в свой день рождения сделал себе подарок – еще раз написал завление. Сказал себе: «Возвращаться – плохая примета» – и ушел. Причем ушел в никуда, просто надоело это все.
– Что было дальше?
– Мне очень нравилось снимать концерты, многокамерная съемка мне очень нравится до сих пор. Я создал тогда свою фирму, мне она не нужна была на тот момент, я просто знал, что с новой фирмой никто не хочет связываться. А через два-три года она уже будет не новая, там будет какой-то стаж, и тогда начнет работать.
Но как-то закрутилось все, начало работать: я попал в какую-то струю, таких фирм тогда не существовало, а тут продакшн открылся, который умеет что-то делать.
– Что значит «умеет что-то делать»?
– Была у нас пара продакшнов, но они занимались рекламой дорогой, а то, что мы могли предоставить, такого не было. Я не скажу, что это какая-то моя задумка была, нет, это просто стечение обстоятельств – повезло.
Тем не менее я вышел из круга надежности и все равно тосковал по своей работе, в душе было неспокойно. На что мне жена говорит: «В этом месяце ты заработал в три раза больше, чем когда ты работал на «Журнале»? Успокойся! Что с тобой?» Это было через пару месяцев, как я ушел. Только тогда я осознал, что все нормально. Она говорит: «Я понимаю, что ты муж, ты должен содержать семью, но у тебя получается это и без «Журнала».
«Мы зарплату тебе чуть-чуть подняли, так что возвращайся». Я повелся на эти пару тысяч лей, которые мне дали сверху, и проработал еще полгода года.
– Как проходило становление бизнеса?
– Из-за того, что я технарь, я очень бережно отношусь к технике и знаю, что надо покупать, несмотря на то, что это дорого, но оно стоит того. У меня начало появляться какое-то оборудование, которого в Кишиневе либо не было, либо было, но не такого качества. Сегодня у меня самый большой рентал-хаус в Молдове. По местным меркам он самый большой. Если его сравнить с Москвой, Бухарестом, или Киевом, он очень скромный.
– Вы единственный учредитель?
– У меня нет никаких компаньонов, я все делаю один, и то, что мы зарабатываем, вкладываем в оборудование. Плюс, и потребности у нас не такие большие. Я просто знаю, сколько покупают скайпанелей в Москве, у меня есть друзья в Москве, которые тоже либо имеют рентал, либо продакшн, и когда они рассказывают о своих масштабах, я говорю: «У нас населения 2,5 миллиона человек и нам и не нужно такого количества техники». А еще я шучу: «У нас и столько киловатт нет, чтобы включить это все в розетку».
Так появился второй бизнес – рентал, и продакшн сам по себе. Помимо концертов мы снимаем и ролики, и клипы.
– Для производства сериалов рынок Молдовы слишком мал?
– Года четыре-пять назад я очень сильно «заболел» кино. Я сейчас больше всего двигаюсь в направлении кино и пытаюсь создать эту индустрию в Молдове. Лет 30 здесь не снималось никакое кино. Когда-то «Молдова-фильм» была одной из лучших киностудий Союза. Сейчас она разграблена, разделена – практически ничего не осталось, кроме самого здания, которое тоже рушится.
Мы снимали уже фильмов 15-20, но из стоящих она одна из них, плюс хороший бюджет.
Тем не менее у меня есть кое-какие успехи. В 2019 году мы снимали картину, это первая совместная продукция с Москвой за последние 30 лет, официальная, на уровне московского Минкульта и нашего Министерства культуры. Это первая картина, которая когда-либо была снята на территории Приднестровья. Парень родился в Молдове, жил в Приднестровье, сейчас он в Москве, режиссер очень талантливый. Так что я думаю, у этой картины был бы успех, если бы не пандемия, потому что мы ее готовили на Каннский кинофестиваль. Я думаю, что еще не все потеряно. Понятно, что конкуренция больше, но я верю в успех этой картины. Мы снимали уже фильмов 15-20, но из стоящих она одна из них, плюс хороший бюджет.
– Вы имеете в виду 15-20 художественных фильмов!?
– Да, это и короткометражки, и полнометражные фильмы, это копродукционные, когда мы снимаем с кем-то совместно, потому что потянуть самому один фильм – это дорого. Как-то совпало с тем, что, когда я «заболел» кино появился Национальный центр кинематографии в Молдове. Как-то совпало, что какие-то деньги от государства уже начали поступать на кино, а с другой стороны есть у нас «Поскару Продакшн», который сдает технику в аренду.
На кино я вообще давал все бесплатно, я даже объявил студентам, которые у нас учатся в художественном институте, что, «если вы будете снимать кино, вы можете обращаться ко мне, я вам дам все бесплатно».
На кино я вообще давал все бесплатно, я даже объявил студентам, которые у нас учатся в художественном институте, что, «если вы будете снимать кино, вы можете обращаться ко мне, я вам дам все бесплатно». Правда, не все были честными: первый раз пришли – увидели, что действительно все бесплатно, а потом начали врать, что снимают кино, а на самом деле шли и снимали какой-то клип, либо какую-то мелкую рекламу и сами же выставляли это все в Фейсбук, и я видел, что меня за нос водят. Так что я потом прикрыл этот краник.
Сейчас мы вышли уже на другой уровень, снимаем уже и с другими странами. Если раньше была копродукция между местными мелкими продакшнами, то сейчас у нас другой уровень. Полчаса назад я общался с продюсерами из Москвы, мы опять готовим съемки фильма с этим же режиссером, но с другими продакшнами. Параллельно у нас есть еще друзья в Украине, с которыми мы готовили фильм. Из-за пандемии у нас все приостановилось, но сейчас мы, может быть, возобновим.
– А художественные сериалы не пытались с Москвой снимать?
– Да, есть у меня товарищ в Москве, который предлагал снимать сериалы. Но я вам скажу так: в Молдове кино – это не индустрия. Сколько бы я ни хотел ее создавать, ее для молдавского рынка нет смысла делать, потому что рынок очень маленький, он не окупается.
– Я имел в виду снимать в Молдове, а транслировать в России?
– У нас продакшн дешевый, люди дешевле и все практически дешевле здесь. Наверное, было бы интересно. С другой стороны, наверное, есть какие-то подводные камни. По крайней мере я могу сказать, почему невыгодно снимать кино для нашего рынка. Был такой разговор с человеком, который может принять решение. Я говорю: «Сколько ты готов заплатить за одну серию сериала?» Он говорит: «Если очень хороший, 4-4,5 тысячи евро, не больше». Я говорю: «Это же очень мало». Он говорит: «Да, но тем не менее я за эти деньги могу в Амстердаме или на mipcom в Каннах купить 4-5-летней давности сериал британский, который я просто покупаю, перевожу и титрирую, и все, у меня готовый сериал, хороший, и мне не надо вкладывать больше денег». Именно из этих соображений здесь не совсем получается.
– И что дальше?
– Но я сейчас чувствую ответственность за людей, которые здесь уже работают, потому что щелкнуть пальцем и закрыть дверь на ключ легко, но ты уже оставляешь этих всех людей без заработка. Больше всего сейчас уже это двигает.
Плюс конкуренция: не хотелось бы достичь каких-то вершин и потом все бросить. Надо с кем-то потягаться, потому что есть молодые ребята, которые наступают уже на пятки. Мне уже самому интересно: а вдруг? Потому что есть новые технологии, VR, которые мне не особо знакомы, но тем не менее я не хочу себя чувствовать, как мой отец, когда я его учил пользоваться Nokia 33.
Я себя еще не ощущаю пожилым дядечкой, который говорит: «Оставьте меня в покое, у меня есть камера, у меня есть какой-то пультик старенький, мне больше ничего не надо». Я хочу перейти на оптику, я хочу еще добиться, чтобы у меня концерты снимались уже в 4K.
Я себя еще не ощущаю пожилым дядечкой, который говорит: «Оставьте меня в покое, у меня есть камера, у меня есть какой-то пультик старенький, мне больше ничего не надо». Я хочу перейти на оптику, я хочу еще добиться, чтобы у меня концерты снимались уже в 4K. Это сейчас задача, я пытаюсь уже года два. Камеры есть, пульты есть, а как передавать сигнал с камер до пультов 4к, кроме как по оптике, я не совсем понимаю. Но добьемся. Я думаю, что спроса пока нет, но у нас очень часто происходит не как во всем нормальном мире, что спрос рождает предложение, а если я выйду и скажу, что умею снимать в 4К, то и немногие конкуренты, которые есть, будут вынуждены тоже, потому что они остались позади. Такой у нас получается двигатель прогресса: кто-то что-то новое изобрел или сделал, тем самым он на себя одеяло клиентов чуть-чуть забрал – и все остальные должны не отставать.
– Как сложилась жизнь вне работы? Где Вы с женой познакомились?
– В колледже информатики. Она компьютерщик. Мы сначала стали очень хорошими друзьями. Потом я ушел в политех, она ушла в ASEM (Академия экономических наук). Мы чуть ли не каждый день созванивались, тогда еще не было чатов. Я даже мог ей много чего рассказывать про своих подруг и похождения. Через некоторое время мы очень сильно сблизились, я уже предложил ей стать больше, чем друзьями. Она мне отказала, сказала: «Я не хочу из-за этой ерунды потерять такого друга». Я ей пообещал: «Ты не потеряешь друга – наоборот, приобретешь мужа». И сдержал свое слово.
– Дети есть у вас?
– Да, у меня двое замечательных парней. Одному 13, а второму только два года.
– Жена домохозяйка?
– Нет, она работает со мной. Она с основной работы ушла в декретный отпуск, но она мне очень сильно помогает здесь, и, судя по тому, сколько у нас работы здесь, она туда, наверное, и не вернется уже, потому что никак. Нам уже не хватает рук. Потому что все началось с игры, а переросло в большую компанию.
Я часто себя ловлю на мысли: зачем мне это всё? У меня все хорошо, у меня есть большой дом, у меня есть машина, собака, есть замечательные дети, у меня все хорошо в жизни, а много человеку и не надо.
