Интервью с руководителем отдела мультимедиа компании «СофтЛАБ-НСК» Михаилом Шадриным (ТКТ 4/672 2016)
– Михаил, сегодня вы участвуете со стендами на ведущих мировых выставках, Вас знают… А с чего все начиналось?
Компания «СофтЛАБ-НСК» выросла из лаборатории машинной графики Института автоматики и электрометрии Сибирского отделения Академии наук. В 1968 году, наша лаборатория первая в Советском Союзе, а возможно, и в мире, присоединила к компьютеру дисплей. Мы соединили машину БЭСМ-6 и графический дисплей на круглом радарном кинескопе, на котором отображалось до 8 тысяч отрезков. Так мы начали заниматься компьютерной компьютерной графикой для разработки тренажеров для танков.
В 1975 году нашим изобретением заинтересовался космонавт Алексей Архипович Леонов. По его предложению через два года было решено переориентировать наши тренажеры на космос. Первым проектом для космоса стала система синтеза визуального окружения, которая существенно упростила космонавтам тренировки. Как известно, раньше космонавты тренировались в очень тяжелых условиях. К потолку огромных ангаров на тросах подвешивали космическую станцию и космический корабль. Если при стыковке космонавт промазывал, тросы рвались, все приходилось восстанавливать, и запуск откладывался на несколько месяцев. Наша система предлагала неограниченное количество попыток стыковки. К 1982 году был «поставлен на вооружение» тренажер первого поколения. Это было 9 стоек «железа». Он имел разрешение 512х512, 24 бита на пиксель, 3000 полигонов в кадре. До сих пор все системы визуализации стыковки космических кораблей к космическим станциям, которые используются в России – наши разработки. Исключения составляют только системы стыковки шаттлов.
– Когда лаборатория академгородка стала бизнесом?
В конце 1991 годов у нашей организации появилась коммерческая составляющая. В то время в институте все принесенные деньги уходили в «общий котел», и денег, которые оттуда возвращались, на выполнение работ не хватало. Для выхода из ситуации мы организовали малое инновационное предприятие. Надо сказать, центр подготовки космонавтов пошел на риск, начав с нами работу. Военным структурам тогда не полагалось работать с коммерческими организациями. Мы продолжаем сотрудничать по сей день, недавно вышло пятое поколение систем визуализации. Этот бизнес не приносит больших денег, сейчас для нас участие в космической программе – скорее PR.
В 1988 году предприятие начало сотрудничать с НИИАС. Нам была поставлена задача создать тренажер для головок самонаведения для крылатых ракет. Тренажер получил название «Видеояма». Он позволял закачать до 30 секунд видео в офф-лайне, которое можно было проиграть в режиме реального времени. Для записи анимации к тренажеру был подсоединен магнитофон «Кадр 103». На магнитофоне можно было собирать десятки минут и даже часы компьютерной графики. В 1992 году в НИИАСа был поставлен аппарат «Видеояма». Но большому нашему удивлению мы обнаружили, что этот аппарат можен был использован для производства рекламы студиям компьютерной графики, которых в то время народилось огромное количество. В 1994 году мы сделали плату в персональный компьютер, которая позволяла сбрасывать графику в ПК.
– Вы пришли в компанию в момент ее зарождения? Кто, вообще, придумал само название «СофтЛАБ-НСК»?
Название компании придумал наш заведующий лабораторией Эдуард Талныкин. К сожалению, в конце 1980 гг. он перешел в компанию «Параграф» к Степану Пачикову, а затем, когда компания была продана Silicon Graphics, переехал в Калифорнию. Позже с Пачиковым они подымали Evernouts. Я в компании с 1994 года. Сначала занимался схемотехническими вопросами, через год возглавил отдел. Я до сих пор остаюсь действующим инженером и разрабатываю до 50% железа, которое продает компания.
– Долгое время вы работали с корейской компанией Darim Vision. Как началось это сотрудничество?
С корейцами мы начали работать в 1995 году и сотрудничали 12 лет. Они были нашим первым и единственным инвестором, точнее со-инвестором, поскольку мы выпускали общий продукт. С нашей стороны были инвестированы деньги, которые мы успели заработать на предыдущих продуктах. Тогда и появился наш бренд «Форвард», который существует до сих пор. Это система сброса и ввода компьютерной графики, в то время она была аналогом продукта DPSt Perception. С этим продуктом мы вышли в рынок нелинейного монтажа, а в 1999 году – на эфир. Это был первый плейаут, первый шаг в сторону автоматизации вещания. Сейчас плейаут является основным направлением нашего бизнеса. Дальше был создан продукт FD300, который прожил с 1999 по 2012 годы. С 2002 года мы пошли в сторону виртуальных студий и обеспечения спортивных трансляций, то есть систем замедленных повторов. Сейчас мы выводим на рынок систему обеспечения спортивными титрами.
– Как вашей организации удалось стать успешным бизнесом? Кто определяет стратегию его развития?
Все сотрудники нашего отдела – выходцы из Академии наук. Какого-то выделенного лидера у нас не было, нет и до сих пор, поэтому направление движения определяется коллективно. Мы применили знания, наработанные на военные цели коммунизма, для коммерческих задач. Чтобы быть успешным, надо понять, что востребовано рынком. Идти надо не от тех технологий, которые у тебя имеются, а от потребностей рынка. Технологии, которых у тебя нет, нужно нарабатывать. Как только компания от кого-то начинает брать ключевую технологию, она начинает от него зависеть. Когда мы видим, что в ключевых технологиях что-то обновляется, мы начинаем привлекать их по аутсору или покупать с рынка готовые решения. В 1994 году в нашем отделе было 6 человек, сейчас – 50: 24 программиста, 6 «железников», 10 тестеров, 4 технических писателя и инфраструктура.
– А где у вас производство, в Китае?
Нет, Китай принимает разовые заказы от тысячи штук. Однажды мы сделали у них партию, из-за плохого качества пришлось все переделывать. Мы размещаем заказы по 200-300 плат в Тайване. Их производители надежнее китайских. Монтируем мы все сами в Новосибирске. Если отдать техническую документацию азиатам, есть опасения, что они украдут технологию, и через неделю наши платы будут продаваться у них по 10 долларов на каждом углу. Плюс, если появляются сложности с производством, то можно все мгновенно решить.
– Какая доля из ваших плат идет на Россию?
Два года назад шло 80%. Это порядка 1500 заказчиков из России. Сейчас все движется в сторону увеличения экспорта. Современная ситуация падения рубля нам выгодна. Мы участвуем в шести международных выставках: в Дубае, Лас-Вегасе, Астане, Сингапуре, Пекине, Амстердаме. Порядка 500 систем у нас продано в Китай. Представьте себе: платы, спаянные в Новосибирске, продаются в Китае. Сейчас серийный Black Magic ломает рынок. Железо, которое продает Black Magic, таких денег не стоит. Китайцы, с которыми мы работали, воспроизвели софт, а железо использовали Black Magic. Но сейчас мы возвращаемся назад, у нас сеть опыт и функциональный гандикап, и мы идем на два года впереди тех, кто пытается у нас «содрать». Где-то мы вынуждены «прогибаться» по цене вслед за Black Magic. Мы так и не ушли с Тайваня, у нас там есть дилер. С ним мы заходим назад в Пекин, чтобы продолжать воевать с тем же Black Magic.
– Как ваша компания вышла на международный рынок после расставания с корейцами?
По окончании контракта мы еще год обеспечивали техподдержку. Корейцы могли это делать сами и дальше, но не смогли. Они пытались вернуться, года два или три мы даже конкурировали на рынке. Но если наша компания делала что-то новое, то они пытались вернуть старое. Сейчас их на рынке почти нет, все, что им удалось выпустить – это фоны для кейинга под торговой маркой Cromudio. Ничего из программного обеспечения, из железа у них не осталось.
За 12 лет нашего сотрудничества все продавалось под брендом корейцев, поэтому нас мало кто знал. После расставания с азиатами в 2008 году мы начали международный маркетинг. Вообще, в международных выставках мы участвовали с 1996 года, спасибо корейцам, что меня вывели на NAB. Все время нашего сотрудничества с ними я лично отвечал за российскую часть бизнеса, вел много переговоров, заключал договоры. Часть дилеров, которые работали с корейцами, перешли к нам – компании из Венгрии, Румынии, Сербии, Чехии, одна компания из Тайваня. Они знали нас по техподдержке. Одно время с нами сотрудничал крупный дилер из Аргентины, они покупали у нас порядка 200 плат в год. Сейчас они тестируют наши платы, снова хотят с нами работать. На данный момент у нас порядка 20 дилеров, они обслуживают Восточную Европу и Юго-Восточную Азию.
– Каковы ваши конкурентные преимущества сегодня?
Мы возьмем функционалом. Наш главный конкурент Black Magic продает голое железо. Надежность их драйверов с нашими несопоставима. Я гарантирую, что наша плата может проработать два года без перезагрузки, то есть два года компьютер можно не выключать. Плюс, мы можем добавлять функционал, которого нет ни у кого.
Наше конкурентное преимущество состоит в том, что мы делаем железо, которое хорошо таргетировано под поставленную задачу, и создаем программное обеспечение, которое хорошо использует его функционал. Производя и софт, и железо, мы можем делать продукт, который на голову выше Black Magic и PlayBox. Голое железо сегодня никому не нужно. Те, кто занимается автоматизацией и используют чужое железо, тоже не могут сделать полноценный продукт. Мигрировать технологиями из железа в софт и обратно можем только мы или большие монстры.
– Вы занимаетесь бизнесом и преподаете. Научный интерес?
Я являюсь научным сотрудником академического института. На кафедре автоматизации физико-технических исследований физического факультета в Новосибирском государственном университете, где сам учился, я являюсь доцентом и заместителем заведующего. Вхожу в ученый совет двух факультетов университета – физического и информационных технологий.
В современной Академии наук денег нет, а чтобы заниматься железом, необходимы очень крупные суммы. Поэтому необходимо вести комерцию, зарабатывать деньги. А Университет – единственное место, где можно найти себе сотрудников, с которыми будешь вести бизнес. Плюс чтобы быть состоятельным в университете, нужно быть состоятельным в науке: иметь публикации, аспирантов и так далее. То есть это круг «бизнес – образование – наука», где каждая комонента дополняет другую, и если опустить одну, то другие страдают. Вообще, у нас в университете 80% преподавателей – ученые. Только те, кто занимается наукой, знают, чему надо учить. До революции так работала Академия наук – ее ученые преподавали. Сегодня, к сожалению, этого нет.
– Как складывалась личная жизнь?
Наилучшим образом. У меня пять детей и двое внуков. Как говорится, грех жаловаться. Все дети с высшим образованием. Я считаю, что жил в лучшем месте на планете. Лучше, чем академгородок в Новосибирске, места нет.
