Интервью с Константином Салтыковым, техническим директором группы компаний «Орион», генеральным директором ООО «Орион Плей» (Сколково).

– Когда и в какой семье Вы родились?

Мне мистически повезло с профориентацией в направлении радиотехники и телевидения. Я родился в 1968 году в одном южном городе, где дедушка строил большие корабли. Они с бабушкой жили по «говорящему» адресу: переулок Радио, дом 1, в непосредственной близости от городской телевизионной башни.

Оба моих родителя были «радистами» – так в среде технарей называли выпускников радиотехнических факультетов и жили-работали в Рязани. Учился папа в Ленинградском институте авиационного приборостроения (ЛИАП). Работал в Воронеже, потом в Рязани окончил аспирантуру. Диплом папа писал по теме цветного ТВ (!) задолго до его фактического появления.

– Чем занималась мама?

Пошла по стопам своего старшего брата. Окончила Рязанский радиотехнический институт (РРТИ) по специальности «радиотехника». Преподавала в Рязанском техникуме электронных приборов (сейчас Колледж электронной техники) и далее успешно работала программистом в рязанском институте ВНИИМС (информатизация сельского хозяйства).

Папа до 80 лет преподавал “Радиоприёмные устройства” в Рязанском радиотехническом институте (сейчас академия РГРТА) и в советские годы являлся научным руководителем крупной отраслевой лаборатории, которая занималась гидроакустикой, приборами для подводных аппаратов, кораблей и судов морской геологоразведки.

Брат мой, Максим, также в РРТИ, осваивал самую сложную специальность «радиоуправление».

– Как познакомились  родители?

Мама с папой познакомились в Радиоинституте, в 1966 году, когда папа готовился к защите своей диссертации и «вёл» дипломников кафедры, а мама прилежно готовила диплом по теме спутниковой связи, что в те годы считалось более чем хай-тек. Так сложилось, что эти отношения успешно продолжились после учёбы и переросли в крепкую советскую семью. До моих четырёх лет мы жили в общежитии РРТИ, где смотрели «высокотехнологичный» на тот момент чёрно-белый телевизор, сделанный умелыми папиными руками – в СССР любой мог без труда приобрести любые радиодетали для нужд «пионерии».

– Над чем работал отец?

Он преподавал и очень серьёзно занимался прикладной наукой. Создаваемые под его руководством приборы шли на одном уровне с разработками американских специалистов, считавшихся лидерами в области гидроакустики. Их прибор в составе навигационного вычислительного комплекса «МАРС» на советском исследовательском судне вначале 80-х демонстрировался на международной выставке во Франции и получил, если не ошибаюсь, Гран-при. По результатам серийного производства (комплекс был установлен на 12 исследовательских судах) одной из разработок его лаборатории, трое руководителей отрасли (не являвшихся разработчиками прибора) получили Государственные премии. А разработчиков наградили медалями ВДНХ.

Но мы о телевидении: как-то раз, где-то в середине 70-х папа привёл меня в одну из лабораторий своего института, где стоял совершенно невероятный на тот момент цветной телевизор, и по счастливому совпадению в том момент показывали в цвете мультфильм «Ну, погоди!» Возможно, именно те, просто ошеломительные впечатления и связали навсегда мою жизнь с телевидением.

– Когда цветной телевизор появился дома?

Году в 1977 папа из радиомагазина сети «Пионер» принёс домой некондиционный гигантский телевизор «Радуга-704». Такие аппараты, «сделай сам», попадали в «Пионер» только потому, что на конвейере завода не удавалось устранить дефекты и запустить его до какой-либо нормальной работоспособности. Папе понадобился всего один вечер, чтобы телевизор долгие годы работал на радость всей семье.

– Склонность к технике появилась в раннем детстве?

Родители поделились со мной не только геном радиотехники. Примерно в пять-шесть лет я впервые взял в руки паяльник. Папа нарисовал на картонке схему супергетеродинного приёмника (рисовал схему «из головы»), натянул шинки-проволочки, показал, как всё это следует надёжно крепить и припаивать. Так мы с ним собрали мой первый радиоприёмник, который прекрасно работал, и мы слушали радиостанции. В те годы, не избалованные изобилием источников развлечений, это казалось неким волшебством. Вместе с отцом мы сделали много интересных устройств, от блоков электронного зажигания для нашего авто до изготовленного нами микроэхолота, который был отмечен дипломом ВДНХ.

– Все строго под присмотром отца?

Я занимался радиотворчеством и самостоятельно, и в радиокружках. Собирал усилители с эквалайзерами, акустические колонки и чуть позже, семиканальную цветомузыкальную установку уже с цифровой обработкой звукового сигнала. Наверно они до сих пор живы в родительском доме. Одна из самых любимых книг детства – «Роберт Вуд» В.Сибрука, о гениальном американском физике, среди многих таких же книг… Потом, меня всегда окружали увлечённые, очень талантливые и мастеровитые люди, это и мои близкие родственники, родители друзей, мои многочисленные друзья и сильные учителя.

Оба моих орденоносных деда-ветерана были прирожденными инженерами и мастерами, у «маминого» дедушки в арсенале имелся даже самодельный гусеничный трактор. Ходили легенды, что ещё, будучи юношей, в конце 20-х годов прошлого века он решил проблему подъёма многотонной цистерны на местную водонапорную башню без крана, и подобных рассказов не счесть. Другой дедушка, в своё время, организовал считавшуюся невозможной доставку торпедного аппарата невероятных размеров в одно из училищ ВМФ, значительно удалённое от моря и транспортных магистралей. Непроходимую часть пути сооружение преодолевало на специальной платформе «волоком».

– Брат разделял семейное увлечение?

Максим стал моим самым большим стимулом для развития. В детстве у нас сложилось позитивное состязание в навыках. Я должен был держать высокую планку, хотя в вопросах спорта, музыки и иностранных языков я безнадёжно от него отстал.

– Как учились в школе?

В основном на «четыре» и «пять». К старшим классам особенно полюбил физику и математику, буквально увлекшись ими. Всё это также шлифовалось в нашей замечательной школьной компании, которая в основном состояла из незаурядных интеллектуалов.

– Кроме радиотехники, чем ещё занимались в школьные годы?

Манили в основном инженерные «хобби». Я пытался освоить авиамоделирование, заправляя эфиром и касторкой миниатюрные ДВС. Смастерил микроскоп Ливенгука, построил себе телескоп, ходил в бассейн, занимался самбо. Примерно с четвёртого класса началось активное увлечение музыкой. В нашем доме пионеров в вокально-инструментальном ансамбле я играл на ударной установке. С того времени с музыкой не расставался. Не исключение и институт, и армия. У меня и сейчас на работе стоит свой кофр с тарелками и педалью для ударной установки. В Москве много «репетиционных» баз, где легко найти саму барабанную установку, а касательно меди и ответственных деталей – всё это нужно иметь с собой.

– Как выбирали ВУЗ?

Выбирая профессию, конечно, вспоминал свои детские мечты – хотел стать археологом. Обстоятельства складывались таким образом, что где бы я ни оказался в детстве, обязательно попадал на места ведения раскопок и, открыв рот, смотрел как красивые черепки и удивительные железки вынимают из земли. Грандиозные раскопки видел на острове Березань в Черном море и множество старинных артефактов в огороде моих дедушки и бабушки по маминой линии в Липецкой области. Очень хотелось заниматься наукой с дельфинами или как Жак-Ив Кусто исследовать глубины океана. Тянуло и на флот, мой дедушка, морской офицер, до войны ходил на флагмане Черноморского флота «Парижская коммуна». Строил и воевал на 394-ой батарее Зубкова на мысе Пенай под Новороссийском. Потом служил на Амурской флотилии и всю послевоенную жизнь проработал на кораблестроительном заводе имени 61 Коммунара, где занимал, в том числе, ответственные должности по военной приёмке боевых кораблей. Из детства остались потрясающие воспоминания о «папином» дедушке и его друзьях в парадной морской форме, все в орденах, с кортиками…

– Наводило на мысли о военной карьере?

И о военной тоже, но всё же меня в детстве больше манило «гражданское» море. Уже ближе к пенсии дед работал на кораблестроительном заводе электриком. Ему, как ветерану войны и завода, и заядлому рыбаку давали на всю семью двухсменную путёвку на заводскую турбазу «Черноморка». Она располагалась на Черноморской косе под Очаковом. С одной стороны пресный лиман, полный щук и лещей, с другой стороны на песок набегали волны настоящего моря со ставридой, камбалой и бычком. Медузы, дельфины и креветки – тоже друзья детства.

– Как же «радиотехнический ген»?

В конечном итоге я и выбрал Рязанский радиотехнический институт (РРТИ), хотя мечтал о МГТУ им. Баумана и о МГУ. Отец часто ездил на повышение квалификации в МЭИ и водил меня по интересным радиотехническим местам столицы, сопровождая экскурсии введением в науку. Но он утверждал, что уровень подготовки в РРТИ ничуть не уступает столичным ВУЗам. Не зря же в американской классификации он назывался «ракетным колледжем». К тому же, после сдачи вступительных экзаменов нас практически сразу приобщали к научной и практической деятельности. С лета 1985 года я уже «работал» в лаборатории Александра Анатольевича Бородянского, талантливого ученого, уже тогда –  обладателя патентов на цифровые системы сжатия изображений. Кстати, блестящего музыканта. Выступления их ансамбля были изюминкой институтской турбазы «Сосновый бор», куда я тоже ездил с родителями с самых юных лет.

– Какие функции в лаборатории выполняли?

Тогда нам доверили только макетирование устройств и их пайку. Теория, конечно, была просчитана старшими товарищами, алгоритмы разработаны, схемы нарисованы. Когда пришло время первого воплощения «в железе», мне вручили огромные, длиной около 40 см, макетные платы, кулёк микросхем и других деталей, монтажный кабель с фторопластовой изоляцией и поставили задачу – спаять всё по схеме. Эти платы после настройки входили в систему сжатия изображений на базе дискретного преобразования Уолша-Адамара, на каждой располагались десятки новейших, по тем временам, микросхем. Не обременённые стандартами, в 80-е годы специалисты в области телевизионной компрессии успешно работали с различными преобразованиями.

– При поступлении в институт учитывалось наличие венной кафедры?

В те годы считалось позором бегать от армии, во всяком случае, в Рязани. Парни мечтали пройти военную службу. Военная кафедра существовала, но тогда это не давало никаких привилегий. После первого курса меня призвали в ряды СА и отправили в «учебку» авиационных связистов под Благовещенском, расположенную недалеко от советско-китайской границы. Недалеко от места нашей дислокации находилась платформа «Ледяная», где в XXI веке появился космодром «Восточный». На нашей «площадке» когда-то стояли стратегические ракеты. Но к моменту моей службы вся «ядерная» инфраструктура была разрушена и находилась в нескольких километрах от городка, отделённая от него гигантскими «сопками» защитных капониров. Мы ездили посмотреть эти руины – для начинающего инженера зрелище изуродованного советского «хай-тека» было сродни тому, как если бы вы увидели агонию высокоразвитой Атлантиды… Поговаривали, что под землёй есть автомобильная дорога длиной в несколько километров – от военного городка до бывшего ракетного комплекса и ещё много чего.

– Это использовалось как тренировочный полигон?

Да, конечно, помимо занятий с техникой в классах, была ежедневная физическая подготовка в виде бесконечного бега по крутым амурским сопкам, наряды, марш броски и учения. Мы регулярно ходили в учебные караульные посты с полной боевой выкладкой, а я располагал собственным весом в 48 кг. Идёшь ночью по отсыпанному камушками маршруту вглубь тайги. Один. Временами что-то зловеще шуршит, и не понять, то ли звери дикие идут по своим делам, то ли иностранные лазутчики крадутся по родной земле. Но я ходил в такие караулы с неким удовольствием, закаляя тем самым выдержку, как и в далёком детстве, когда тоже любил гулять по ночному лесу один.

– Как происходило обучение специальности?

Хорошая служба должна быть полна интересных сюрпризов. Кратко освоив специальность телефониста «ЗАС», мы с девятью товарищами продолжили «школу жизни» в командировке на Зейском лесосплавном комбинате в городе Свободном. Наша «бригада», заменив под руководством местного эксперта (судя по всему, примерно ровесника 20-го века), все негодные шпалы на железной дороге комбината от самой реки Зеи и далее по городу. Судя по рельсам, на которых стояли клейма «Illinois 1913», ее строили ещё до революции, вероятнее всего как основную транспортную артерию города Свободного, основанного в 1912 году. Среди прочего, я научился с одного удара забивать гигантским молотом стальные «костыли», фиксирующие рельсы на шпалах.

– Чем ещё обогатила эта командировка?

Впервые в жизни я увидел в деле специализированные машины Лесосплавного Комбината – громадные бульдозеры, самосвалы каждый из которых с двухэтажный дом, спецмашины с гигантскими стрелами-манипуляторами. Непрерывно шла перевалка невероятных размеров связок из исполинских стволов, сплавляемых по реке из тайги. Поразительный по масштабам размах и мастерство «операторов» – зрелище достойное лучших советских фильмов. Наша рабочая смена начиналась в пять утра и после обеда мы могли считать себя «свободными», но служба продолжалась – с удовольствием копали котлованы под городские газгольдеры; нас привлекали для разгрузки продуктов в магазинах и местном детском саду, где добрые сотрудницы подкармливали нас манной кашей и блинчиками. Что и говорить, мы славно провели время по сравнению с теми, кто оставался в «учебке».

– Каким образом навёрстывали пропущенные в «учебке» занятия?

Знания, которые я успел получить до армии, позволили работать с военной аппаратурой почти на интуиции. Слова отца о высоком уровне обучения в нашем институте нашли своё подтверждение и в дальнейшем это повторялось неоднократно. Некоторые неисправные устройства на моей боевой станции я ремонтировал самостоятельно, и они прекрасно работали.

– Куда направили после обучения?

После окончания «учебки» я служил в отдельном батальоне связи в селе Новоникольск под Уссурийском. По дороге в часть я вспомнил, наверное, все дальневосточные песни времен гражданской войны: «и останутся как сказка, как манящие огни, штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни…»,  когда проезжал мимо этих станций. Меня зачислили в роту связи, и через некоторое время я стал начальником двух передвижных аппаратных телефонной связи, а потом и командиром отделения связи нашей роты. Служба шла насыщенно, разнообразно и интересно. Очень удивляли, например, огромные конопляные поля запасных аэродромов.

– С таким явлением, как «дедовщина» пришлось столкнуться?

Некое провидение есть в том, что я пришёл в часть в тот самый день, когда демобилизовался парень из советской Литвы, игравший на «ударнике» в нашем ротном ансамбле. А я – тут как тут. И многие, связанные с «дедовщиной» воспитательные моменты, прошли мимо, т. к. я в это время играл с наиболее «темпераментными» старослужащими в одном ансамбле, пользуясь некоторым авторитетом. В нашей части, что интересно, деление по срокам службы было собирательным от нескольких родов войск: самые молодые – «духи», потом – «караси» (как на флоте), «фазаны» (как в авиации), «деды» и «дембели» –  вероятно сказывалась близость Тихого океана и специфика нашей нелегкой службы. Иерархия соблюдалась жёстко, но в рамках сложившегося уклада, местами даже уважительно. Служба подарила много незаурядных друзей, массу уроков и невероятных приключений, что, конечно, стало крепким фундаментом для успешного старта после армии.

– Как проходило возвращение в учебный процесс института?

Я вернулся к учёбе и к исследовательской работе в институте, на этот раз в лаборатории Телевизионных систем Владимира Павловича Косса. Репутация Рязанского радиотехнического института – ВУЗа выпускавшего лучших радиоинженеров, создавалась тяжёлым трудом. Лабораторные работы и экзамены некоторые студенты называли «сатраповыми». Многие отчислялись, не выдержав нагрузки. Но я находился в своей стихии, учился с удовольствием, а после «пар» меня ждали в лаборатории. В ней собрались настоящие энтузиасты, творящие чудеса в области цифрового телевидения и ставшие моими наставниками. Ещё один, немаловажный момент: мы ведь учились в эпоху, когда все вокруг верили, что перед нами нет ничего невозможного, и эта уверенность позволяла нам творить удивительные вещи.

– Имеете в виду деятельность в лаборатории?

И в институте и в лаборатории. Наша лаборатория сотрудничала с Ленинградским институтом радио и телевидения, по их заказу, например, было разработано и полностью запущено цифровое ядро системы телевидения высокой чёткости. Картинка передавалась внутри нескольких обычных каналов и склеивалась в цифровом приемнике в один кадр высокой чёткости, который демонстрировался на вполне рабочем отечественном дисплее ТВЧ. Делали уникальные преобразователи стандартов, цифровые апскейлеры/даунскейлеры, охранные и прикладные системы телевидения. Разработали и довели до совершенства инновационную тогда систему ввода изображения с цифровой камеры в компьютер. Ее делали по заказу ОКБ МЭИ (Особое конструкторское бюро Московского энергетического института) для крупного международного проекта с Индией (рук. К.А. Победоносцев и А.Ф.Богомолов).

По этой теме чуть позже я написал свою дипломную работу и успешно защитился. На защите председатель ГЭК – главный инженер Рязанского приборостроительного завода и сказал, что нарисовал я всё красиво, сотни микросхем, но жаль, что эта система не будет работать. Сказал, что они бьются над проблемой «ввода» изображений всей мощью оборонного предприятия, но стабильной работы добиться не удается.

– Пригласили его в лабораторию?

Да, это была минута славы! Сейчас это выглядело бы антиквариатом. Но в то время персональный компьютер IBM AT 286, с частотами процессора около 8 МГц, скромной памятью считался венцом технологий, а пронзительно жужжащий матричный принтер являлся предметом роскоши. Мы поднялись в лабораторию, а тогда компьютеры ещё грузились очень быстро, и через несколько мгновений нажатием клавиши «Enter» я зафиксировал на экране компьютера безупречный портрет нашего гостя и даже вывел этот кадр на принтер – получите портрет на память! Штучная цифровая телевизионная камера, наша самодельная плата-контроллер ввода в фирменном ПК и небольшая, но туго набитая электроникой корзина, эта разработка была «ноу-хау» лаборатории. Главное, не сболтнуть лишнего, ведь даже наш легендарный заказчик, ОКБ МЭИ, поначалу не верил в быстрый успех реализации этой затеи. Железо-то относительно простое, но без нашего программного обеспечения с уникальными идеями оно было на тот момент бессильно, ведь все компьютеры генерировали нештатные прерывания процессов, нарушая целостность прямого доступа к памяти, разрушающие картинку.

– Какие ещё проекты выходили из институтских лабораторий?

Параллельно со мной, ребята из другой лаборатории защищали дипломные работы по теме типа «Восстановление трёхмерной модели космического аппарата по данным наблюдения кривой блеска», что вообще казалось научной фантастикой. Они уже тогда использовали обратный математический расчёт (на нём работает и современная томография) для восстановления трёхмерного изображения по одномерным сигналам блеска. В своих разработках наука РРТИ шла вровень, а иногда опережала солидные, хорошо финансируемые предприятия отрасли. Поэтому такие лаборатории становились центрами компетенции, куда крупные заказчики делегировали сложнейшие разделы своих работ.

– Почему именно в Рязани оказалась такая сильная школа?

Прежде всего, Рязань крупнейший центр радиоэлектронной промышленности с 1918 года, когда родились оборонные радиоэлектронные заводы СССР – «Красное Знамя» и «Приборный завод». Далее завод Счетно-аналитических машин (сейчас «Бордер»), Радиозавод – один из основных поставщиков средств связи Минобороны, Электровакуумных приборов и других. В 1941 года создано Высшее Военное Училище Связи. Начиная с 1951 года наш радиоинститут (РРТИ) стал кузницей кадров индустрии, со специализацией на оборонных радиотехнологиях, таких как радиолокация, управление ракетами, автоматизация систем, вычислительная техника и конструирование радиоаппаратуры.

Естественно, такой ВУЗ в советское время проводил результативные работы, хорошо финансировавшиеся, имел традиции, включал научную и практическую школу. В состав РРТИ входило также ОКБ. Имелась сложившаяся производственная кооперация. И, главное, эта работа была престижной и хорошо оплачивалась. К середине-концу 80-х годов, конечно, сократились профильные работы. Сложилась практика, по которой финансирование многих проектов получали в основном столичные предприятия, выступающие ведущими. Частные же вопросы передавались в «глубинку», в надёжные руки проверенных многочисленными совместными разработками лабораторий.

– Серьёзная работа в лаборатории помогала учёбе?

Скорее они дополняли в юном мозгу целостную профессиональную картину. Я окончил институт с красным дипломом по кафедре радиотехнических систем со специализацией «цифровая обработка радиолокационных изображений». А в лаборатории я считался «счастливым талисманом». По неведомым причинам, «сдаваемые» мною заказчику на Медвежьих озёрах (полигон ОКБ МЭИ) модули работали, а у других коллег – не всегда. А однажды и со мной такое произошло. Я привёз из Рязани нашу «корзину», которая была настроена «вслепую», как часть будущей системы и присоединялась к своей базе толстым жгутом со 100-пиновым «самолётным» разъёмом СР типа «папа». Присоединили – система молчала. После отчаянных попыток понять причину установили, что при распайке этого «монстра-разъема» перепутали направление «цоколевки». Один из  пожилых ученых из местных в досаде кричал: «Папа всегда прав!!! Папа всегда прав!!!»

– Что это значит?

Он имел в виду правило «цоколёвки» и распайки таких разъёмов. Но «студент» не растерялся. Я заверил, что быстро перепаяю наш интерфейс зеркально. Коллеги были уверены, что для этого надо уйму времени, что ошибки неизбежны, и были настроены отправить меня в Рязань. К их великому удивлению, я справился быстро, и большая система заработала с первого раза! Мои старшие коллеги долго смеялись на этой историей: «у нас «папа» – всегда ЛЕВ!» После этого случая никого другого на полигон и не отправляли… А какая в столовой на «медвежках» была сметана и горячие беляши!

– Остаться предложили?

Если честно, я не мыслил себя вне своей лаборатории, и, конечно, мечтал остаться. Но мне почти сразу предложили поступить в аспирантуру Московского института связи (тогда уже МТУСИ), на кафедру Телевидения, которая, как выяснилось, и воспитала старший «костяк» нашей лабораторной научной школы. Кафедра была создана в 1937 году Семёном Исидоровичем Катаевым, подававшим заявку на патент на оригинальную систему цветного телевидения в далёком 1929 году и заявку на передающую трубку с накоплением раньше В.К. Зворыкина в сентябре 1931. Забегая вперед, подчеркну, что его учениками – аспирантами и докторантами кафедры были наши светила Кривошеев Марк Иосифович, Сергей Васильевич Новаковский, Юрий Борисович Зубарев, Арнольд Сергеевич Селиванов, В.Г. Маковеев, Б.П. Хромой и многие другие ученые. Они регулярно навещали родную кафедру, приходили на наши защиты и напутствовали на банкетах как полноправных членов профессиональной семьи. При мне кафедру возглавлял наш классик С.В. Новаковский, после его ухода на пенсию эстафету управления принял Г.Ю. Квиринг, а за ним – мой научный руководитель, выдающийся ученый, профессор В.Н. Безруков. Почти каждое утро в лаборатории НИЛ-11 начиналось с обсуждения принципиально новых идей.

– Насколько легко решились на переезд в Москву?

Я оказался перед сложнейшим выбором, когда казалось, что всё уже хорошо и определено на годы вперед. У меня уже красавица, умница жена, Ирина, также выпускница РРТИ – мы познакомились, когда она пела в нашем ансамбле. У нас (в 1992) уже подрастает дочь. Есть интересная и хорошо оплачиваемая работа – наша лаборатория имела уникальные разработки в самых различных областях, от приборов для лечения коров до автомобильной сигнализации. Вместе с друзьями по институту мы планировали подать заявки на землеотвод для строительства собственных домов… Что касается переезда в Москву – мой отец не знал, что лучше, он считал, что выбор с аспирантурой я должен делать сам. Решилось всё благодаря другу семьи, отцу моего друга детства, который когда-то работал в нашем институте и знал меня с самого рождения.

– Чем он помог?

Можете представить уровень интеллекта человека, радиоинженера, перешедшего работать в Высшую школу МВД и в течение года ставшего заведующим кафедрой криминалистики? Смагин Юрий Евгеньевич – человек абсолютной концентрации и железной воли, эталонный организатор и специалист, мастер на все руки и мой вдохновитель в вопросах творчества. Он удивительно точно разбирался в людях, отношениях, решал критические проблемы и прогнозировал движение событий. К нему я и обратился за советом. Он пригласил меня с Ириной домой, задал с десяток, вроде как не связанных между собой вопросов, предложил прочитать и перевести надпись на английском языке на пачке сигарет «Мальборо». Размышляя, он выкурил штук пять сигарет, а потом сказал примерно так: «через год вы освоитесь в Москве, и ваше материальное положение сравняется с тем, что имеете сейчас. А дальше появится нормальная работа. Вы будете набираться опыта и сил. К моменту окончания аспирантуры работа, вероятнее всего, будет настолько серьёзной, что возвращаться в Рязань вы и не захотите. Вот тогда и решите, что делать, но сейчас надо ехать».

– Всё так и произошло?

Как по нотам. В 1992 году я поступил в аспирантуру. Моим руководителем стал Безруков Вадим Николаевич – очень авторитетный ученый, способный видеть в каждой из многочисленных телевизионных идей чёткую математическую структуру, как путь кратчайшей реализации современными вычислительными средствами. Ирина с дочкой также перебрались в Москву. Ирина поступила в аспирантуру МТУСИ чуть позже, и мы неплохо устроились в общежитии. Ребёнок ходил в ясли, Ирина преподавала английский язык студентам-вечерникам, печатала «арабам»-аспирантам на механической печатной машинке диссертации. Я активно занимался ремонтом местных телевизоров и другой электроники. Заказы шли потоком, и минимальным опытом я уже обладал: перед отъездом из Рязани я порылся в своих «закромах», из найденных деталей и нескольких телевизионных плат от портативного ТВ «Сапфир» за один-два вечера собрал маленький черно-белый телевизор в пустой картонной коробке от шоколадных батончиков «Марс». Он служил нам в Москве верой и правдой долгие годы.

– На чём специализировалась жена в аспирантуре?

Институт она закончила по специальности «Автоматика и телемеханика», а в Москве выбрала «Робототехнику, механику и материалы». На старте аспирантуры занималась антеннами на тросовой подвеске для низкоорбитальных спутников. Потом переключилась на кольцевые самораскрывающиеся космические антенны, но реальная, финансируемая работа состоялась по теме «Оптимизация почтообрабатывающих машин». Её научной работой руководил академик, профессор Всеволод Алексеевич Рулёв, президент отделения «Оптимизации Информационной академии наук». Интереснейший человек, талантливый ученый фантастического трудолюбия и целеустремлённости. Пройдя Великую Отечественную войну пилотом истребителя, он в далеко не молодом возрасте поступил в институт, аспирантуру, затем защитил докторскую диссертацию. В Риге (не помню, какой именно ВУЗ) основал кафедру «Оптимизации летательных аппаратов». Потом переехал в Москву и снова руководил очень серьёзными проектами. Это всё о человеке, до 40 лет не имевшего ничего общего с наукой и высшей математикой.

– Предсказание, что через год всё нормализуется, сбылось?

Вполне. В те годы в Москве и за городом метко стреляли. Вместе с легализацией частного предпринимательства в стране появился и рэкет. В Москве ощущался колоссальный спрос на системы видеонаблюдения и электронной охраны. В нашей лаборатории НИЛ-11 кафедры Телевидения МТУСИ параллельно с наукой, мы готовили и затем устанавливали всевозможные системы безопасности – видеонаблюдение, целевые видеодатчики, охранные периметры. Мы сотрудничали с банками, предпринимателями, многими посольствами, всех не упомнишь. Сами разрабатывали, собирали и устанавливали полноценные цифровые системы наблюдения с оговорёнными при заказе функциями и параметрами на основе самой «интеллектуальной» видеофильтрации того времени.

– Как находили заказчиков?

Мы неплохо разбирались в телевизионных системах, и в первой половине 90-х к нам буквально стояла очередь с заказами. Скорее по соображениям конфиденциальности. Мы были далеки и от силовых структур и от крупного бизнес-сообщества, где многое продавалось. Телевизионная научная школа профессора В.Н. Безрукова штамповала штучные образцы прикладного телевидения. Но каждое утро аспирантов в лаборатории начиналось с обсуждения 5-7 новых телевизионных идей, которые Вадим Николаевич генерировал за ночь… Меня окружали, кроме друзей аспирантов, настоящие профи, «вторые отцы» из ведущих профильных НИИ (А.С. Селиванов, Л.Л. Полосин, Л.А. Севальнёв и многие другие ученые), среди которых особенно хочется отметить Флегонта Михайловича Игнатова, методично вкладывающего во всех нас технологические и нравственные основы профессии. Но издержкой такой популярности нашей работы стало то, что я больше времени проводил с паяльником, чем со своей семьёй.

– Доходы выросли?

Где-то в 1993 году, накопив с женой полторы тысячи долларов, мы собрали наш первый домашний компьютер. Я занимался обработкой телевизионных изображений, а она выполняла математические расчёты, оформляла, моделировала свои механические процессы – наличие компьютера обеспечило актуальную новому времени подготовку сложных диссертационных работ. Работа уже неплохо кормила, после защиты Ирина попала в учебный центр Ericsson, я остался в своей любимой лаборатории НИЛ-11, которая без преувеличения была кузницей научных кадров. Я, например, стал примерно 20-ым защитившимся у Вадима Николаевича аспирантом. Но в скором времени мне стали активно предлагать работу в серьёзных организациях. С 1997 года мои знакомые по аспирантуре приглашали для выполнения научных работ в одну из самых инновационной компании отрасли связи – «МТУ Информ».

– В каком году ушли из лаборатории Телевидения МТУСИ?

В 1999 году я полностью перешёл в «МТУ Информ+» («плюсом» тогда модно обозначали телевидение) заместителем начальника отдела широкополосных систем. Это позиционировало нас в большой «МТУ-Информ» именно как «телевизионщиков». Было тяжело уходить из лаборатории, но меня ожидали великие дела, в которые я с головой погрузился. В кратчайший срок мы создали цифровую телевизионную головную станцию, плотно приобщились к беспроводной микроволновой связи в диапазоне 42 ГГц, строили интерактивные кабельные сети HFC на объектах, многочисленные оптические кластеры в коттеджных поселках (почти как легендарный FastWeb в Италии), запустили IPTV и сервер Video on-demand.

Но связь с кафедрой и лабораторией НИЛ-11 конечно нетленна. Кроме обмена опытом, периодически поддерживаю молодежь рецензиями, отзывами, выступал оппонентом на защите кандидатских диссертаций кафедры. Портрет моей дочери, который я использовал для обработки изображений на одном из плакатов с защиты диссертации, долгие годы висел в лаборатории как раритет.

– Чем занималась «МТУ Информ»?

Эта невиданная доселе империя высоких технологий поражала воображение. В конце 90-х у маленькой, дочерней компании «МГТС» уже имелся собственный оператор сотовой связи ООО «Персональные коммуникации» (торговая марка «Сонет») формата CDMA. Это гарантировало более устойчивую связь, чем у конкурентов. Со своими базовыми станциями, коммутаторами, вышками, инновационными мобильниками. В то время сотовый телефон еще был предметом успеха и серьезного бизнеса. Кроме этого у МТУ была собственная солидная номерная емкость и инфраструктура, расположенная на нескольких АТС города, включая АТС в подвале офиса «МТУ-Информ» на Смоленке. Нашей номерной емкостью и услугами телефонии пользовались самые современные жилые комплексы, престижные элитные поселки и операторы сотовой связи, переживающие в тот момент настоящий бум подключений.

– Как это обеспечивалось?

«МТУ-Информ» построила с нуля в Москве и области одну из крупнейших по пропускной способности сетей передачи данных, построенной на новейших стандартах с использованием оптического уплотнения линий связи и поддержкой всех актуальных протоколов передачи поверх SDH, что гарантировало безупречную надежность связи. За 7 лет активной работы я не помню ни одного случая перерыва связи на узлах цифрового телевидения, – наша опорная сеть резервировалась «бесшовно». На самом деле сложно было найти область связи, где у МТУ не было бы экспертной компетенции благодаря привлечению «штучных» специалистов, у каждого из которых было чему учиться. Компания берегла каждую секунду времени, бизнес-процессы выстраивались практически моментально, от появления прорывных технологий до их использования проходили буквально недели. Нередко мы внедряли инновационные решения первыми на планете, наши иностранные поставщики терялись от простых практических вопросов, а у нас в Москве всё уже работало. Наш слоган «Соединяем. С успехом.» не был преувеличением.

– Интернет входил в сферу интересов «МТУ-Информ»?

Эту работу обеспечивала «МТУ-Интел», главный dial-up интернет-оператор Москвы 90-х, наши соседи по офисным кабинетам. Сети доступа в интернет были одним из приоритетов холдинга: участие в трансатлантическом оптоволоконном проекте Монреаль-Москва для нужд сети интернет; совместно с «Совинтел» планировались сотовые сети ШПД на основе дирижаблей в небе Москвы и её окрестностях… И вся эта махина была создана коллективом МТУ из самых передовых решений буквально за 4 года титанического труда, практически с нуля, в ногу с ведущими мировыми трендами и технологическими возможностями.

– С чего начинали?

На старте моё сотрудничество с МТУ было связано с цифровым телевидением и мультисервисными услугами сотового стандарта MVDS (телевидение, +видео по запросу, +передача данных, +интернет и телефония). С целью создания сети MVDS холдинг МТУ приобрел внушительный радиоресурс – 486 частотных присвоений по 39 МГц в диапазоне 41-42 ГГц для десятков базовых станций над Москвой, Санкт-Петербургом и прилегающими к ним областями. Отдел, занимающийся этим проектом, был формально отдельной компанией «МТУ-Информ+». Поначалу он состоял из двух сверхэнергичных руководителей-ученых, кандидатов наук: Сергея Хаскелевича Юханова (в тот период генеральный директор семи компаний холдинга), Николая Ивановича Лихачёва, который как танк своей энергией и талантами двигал этот огромный проект. Кроме высококлассных специалистов МТУ, научная и техническая поддержка проекта также обеспечивалась экспертами МНИТИ (Виктор Михайлович Соколов, В.А. Самович и его высококлассная команда), НИИРом, ИКИ (институт космических исследований, Дмитрий Петрович Скулачев). А также, специалистами коммерческих компаний в области СВЧ микроэлектроники ООО «ДОК» (СПб, Д.А. Корнеев), «РАЙТЕК-Информ» (Москва, В.Б. Синильщиков), «Микроэкс-Пейджинг» (Зеленоград, С. Валов) и многими другими. В планах международной кооперации в итоге взаимодействовали с зарубежными партнерами из Hughes (США), BarcoNet (Бельгия) и Technosystem (Италия) для сети и с Scientific Atlanta (США) для клиентских приставок.

– Как это происходило?

Вместе с коллегами из МНИТИ мы запустили тестовое MVDS-вещание в диапазоне частот 42 ГГц в отличном качестве в Москве со здания МНИТИ. Для Подмосковья – со здания мэрии в Жуковском, в Санкт-Петербурге со здания бывшего Телезавода им. Козицкого по улице Уральская, 13 (в СПб нам активно помогал бывший главный инженер Телевизионного завода им. Козицкого Куликов Анатолий Петрович). Огромный вклад в продвижение темы внес Александр Голышко, который неустанно публиковал статьи о ходе инновационного проекта. Строительство базовых станций облегчалось инфраструктурой нашего «Сонета», – лучшие места города для их базовых станций уже имели первоклассное оснащение и широкополосные линии связи. По результатам успешных тестов приемки «Связьнадзор» выдал нам «Разрешения на эксплуатацию» наших пилотных станций MVDS.

-Как сложилась судьба сотового телевидения?

После вхождения нашей материнской компании МГТС в холдинг «Система Телеком» (часть АФК Система), «МТУ-Информ» пошёл «прицепом». В условиях стремительного развития их мобильного оператора «МТС», интерес к конкурирующим сотовым проектам сошел на нет. Хотя альтернативы по пропускной способности тогда не было, до 5G ещё 20 лет ходу… Сильной стороной проекта MVDS был именно кумулятивный эффект от использования уже существующих у МТУ собственных опорной сети, сотовых базовых станций, биллинга, интернета, телефонии и телевидения. Но «Сонет» объединили с сетью «Скай Линк», «МТУ-Интел» вообще перевели в другой холдинг – «Систему Масс Медиа», а проект сотового телевидения MVDS в целом одобрялся, лицензии и частоты велели подтверждать, оттачивая технологию до совершенства, но реального потока инвестиций мы уже не дождались.

– На что переключились?

В МТУ началась новая эпоха. В начале 2000-х прогремел совместный проект «Италтел» и Cisco Systems – FastWeb. Суть проекта – из одного оптического волокна абонент получал всю палитру сервисов в одном потоке. При этом абонентский терминал стоимостью всего 130-140 евро поддерживал и видеотелефонию, и умный дом, и интернет, и интерактивное телевидение и вообще всё, что бывает в IP. Съездили в Милан в штаб-квартиру проекта. Восторженно вздрагивая при воспоминаниях о супер-медиа-свитчах Cisco, мы были покорены новой сверхцелью. Увлечённые этой темой мы интегрировали и собственные решения. Они были не столь изящны как у итальянцев, хотя работали почти так же. Каково же было наше потрясение, когда получив от зарубежных коллег коммерческое предложение на оборудование для системы технологии FastWeb, мы увидели уровень требуемых инвестиций новой сети более 6000 евро на каждого абонента вместо ожидаемых нескольких сотен, которые фактически показывали наши собственные разработки.

– Что осталось?

Всё, что было сделано, работало как часы. Существующая цифровая телевизионная головная станция вместе с другими услугами компании позволили нам стать одним из лидирующих мультисервисных операторов в сегменте элитного жилья в Москве и области. Этому способствовал безупречный авторитет нашей связи и способность решить все задачи застройщиков в одном окне – «ТВ+ интернет+ телефония с красивыми номерами» и, конечно, потрясающая команда наших коммерсантов. Начало двухтысячных ознаменовалось бумом оптических сетей. Здесь наш отдел широкополосных систем был на высоте, удивляя даже бывалых «аксакалов» мощнейшими оптическими эрбиевыми усилителями и DWDM-инжекторами от «ИРЭ-Полюс» для решения ряда сложнейших задач. А мой профессиональный авторитет в компании подтверждало негласное прозвище – «Костя – Телевизор»…

Многие мои друзья, высококлассные специалисты, остаются у штурвалов этих сетей и по сей день, что очень здорово – наш самоотверженный труд не пропал зря.

 – Какие ещё ноу-хау удалось реализовать?

Вообще, особенностью того времени стала лавина новых «идеальных» технологий, которые радикально улучшали качество услуг. Нам посчастливилось поработать со многими решениями, красота и сложность которых уже «канула в лету». А тогда триумфально тиражировались, расширяя наши сети. Например, интерактивные кабельные HFC-узлы Scientific Atlanta, имели встроенные микротранспондеры, которые на отдельных оптических частотах передавали полную телеметрию о работе кластера сети. Позволяли дистанционно настраивать сами узлы и усилители домовых сетей, а полный контроль состояния внутриквартирных кабельных сетей косвенно давал, например, абонентский Wi-Fi кабельный модем от Motorola, общаясь со своими центральными роутерами BSR с индикацией всех важнейших параметров связи. Всё это давало возможность обеспечить стабильно высокое качество таких непростых сетей как HFC (гибридное оптико-коаксиальное кабельное ТВ).

– Что интересного запомнилось?

На выставке «Связь Экспоком» на рубеже 2004-2005 годов мы первыми в стране на японском HD дисплее NEC демонстрировали через свою экспериментальную IPTV сеть HD-картинку, полученную путём преобразования в IP только что появившегося регулярного европейского спутникового Full HD TV сигнала. Наш телевизионный IP-стример PathOne Chameleon был первым из привезенных в Россию, способным «соединить» наши сети в Full HD формате. На невиданное HD-разрешение, которое тогда производило впечатление «распахнутого окна» собралось всё руководство «АФК Системы». Владимир Петрович Евтушенков приводил премьер-министра Михаила Фрадкова, министра науки Германа Грефа и других вельмож, а под занавес выставки – Дмитрия Анатольевича Медведева на тот момент главу администрации президента. Дмитрий Дибров воодушевился идей использовать HD-формат в своих новых проектах и несколько раз возвращался за вдохновением на стенд…

– И что произошло дальше?

Наступила эпоха финансового управления, и менеджмент АФК «Системы» начал оптимизацию своих активов в этом ключе. Когда нас объединили с «Комстаром» и «Телмосом» назвав «объединенным оператором», через год доход объединённой компании снизился почти вдвое по сравнению с прежними показателями одного МТУ. Финансовый триумф пришел на IPO «Комстар ОТС», принеся «АФК Системе» более миллиарда долларов. Затем пришла очередь кадровой оптимизации, и я ушел из «Комстар Объединённые Телесистемы», получив хорошие отступные за добровольное увольнение. В моей жизни появился «Орион Экспресс».

– Об этом чуть позже. Вопрос с приобретением собственной жилплощади уже удалось решить?

В 1999 году, пока жена находилась в командировке в Лондоне, читая двухнедельный курс лекций по связи (она работала в Ericsson Training Center), внезапно стало очевидным, что в разгар кризиса – самый подходящий момент для покупки квартиры. Мы взяли пару небольших кредитов в Сбербанке. Попросили у друзей небольшие суммы, в основном по 100-200$ и купили двухкомнатную квартиру. Всего в паре километров от нашего аспирантского общежития, на краю аэродрома на Ходынском поле. Всей семьей ходили смотреть наш будущий дом, и наша маленькая дочь, радостно запрыгав, сообщила, что очень хочет жить именно здесь. По счастливому совпадению, в те годы хорошими темпами росла и наша зарплата – за пару-тройку лет мы погасили долги и вскоре завершили ремонт в новой квартире. Тогда точно никто не мог предположить, что «Ходынка» станет одним из ультрасовременных московских районов. Застройщик говорил, что огромное поле аэродрома это неприкосновенная федеральная собственность, и так будет всегда.

– А как сложилась карьера жены?

Она очень энергична, умна, креативна и результативна. Почти 25 лет она проработала в учебном центре Ericsson, совмещая участие во многих важных проектах РАНХиГС, Минэкономразвития и других. В основном, это была преподавательская деятельность экстра-класса, проведение крупных форумов, и искусство презентации. Многократно выезжала за рубеж, принимая активное участие в решении вверенных ей вопросов азиатско-тихоокеанского сотрудничества АТЭС (Перу, Вьетнам, Чили, Папуа Новая Гвинея и др.). Потом перешла на другую работу. Но сейчас, как и всегда, это полная самоотдача на новых отечественных и международных проектах. Кроме прочего, она прирожденная путешественница и великолепный организатор незабываемых поездок – с качественным туризмом у нас полный порядок!

– Чем занимаются дети?

Дочке 29 лет, профессиональный связист. Сын перешёл в 9-й класс, в отличие от нас совсем уже «москвич». Отличник, наверно в маму – мама у нас золотая медалистка. У них всё ещё только начинается, и всё самое интересное, конечно, впереди.

– Что есть кроме работы?

Кроме важных семейных дел, я слишком увлекающийся товарищ. В жизни моей есть много всего, по принципу выборочного коллекционирования. Хотя, когда человек любит свою работу, он почему-то воспринимает всё это как второстепенное. В результате – я  обладатель достаточно интересного собрания ранних советских марок, старинных монет, подстаканников, царских самоваров. Есть и растительная коллекция, – дома себя превосходно чувствуют десятка полтора различных орхидей. Некоторым образом собираю и воплощаю собственные идеи в интерьере и, в планах, в экстерьере дома. Радует рыбалка, дача и, к счастью, возрожденное со своими коллегами, уже, скорее, ископаемое, искусство вокально-инструментального ансамбля, где грохочут мои барабаны.

– Как всё это помещается в двухкомнатной квартире?

Чуть позже, там же, на Ходынке, мы приобрели более просторную квартиру в доме, напоминающем романтический парус. Это совсем новая страница жизни. Под стать дому и необычный интерьер, который во многом продуман и сделан своими руками. Но жизнь прирожденного инженера уже заставляет искать новые сложности – впереди проект дачного строительства в стиле «хайтек», который уже представляется как некий экзамен личного мастерства…

Дата рождения	24 апреля 1968
Образование
1985 – 1992	Рязанский радиотехнический институт, инженер, специальность «радиотехника»
1992 – 1996	Московский технический институт связи, аспирантура, к.т.н., специальность «Радиотехнические и телевизионные системы и устройства»
Служба в армии	1986-1988, начальник аппаратной телефонии «ЗАС»
Карьера по годам
1992 – 1999	Младший научный/научный сотрудник НИЛ-11 НИЧ МТУСИ
1999 – 2006	Начальник сектора широкополосных систем ООО «МТУ-Информ+» Заместитель начальника отдела Широкополосных систем ООО «МТУ-Информ» Заместитель начальника отдела Широкополосных систем ЗАО «Комстар Объединенные телесистемы»
2006 – 2019	Директор дирекции по инженерному развитию и эксплуатации ООО «Старгейт ТВ»/ООО «Орион Экспресс». Директор Технического департамента